Тем более, что я из тугодумов. Лес тоже, кажется, тугодум. Мне это подходит.
Ведь я (еще и изрядный, должно быть, язычник, друид…) верю, что у лесных деревьев есть сокровенная, бесценная аура — в отличие от городских, уличных и парковых деревьев и кустов, чья аура разворована, растаскана, расколота, сбита с толку… Лес, я думаю, — сообщество со своей ни с чем не сравнимой религией, своими ценностями, о которых мы ничтожно мало знаем и которыми он может поделиться с человеком, если тот придет к нему с поклоном, с вниманием, на цыпочках…
…с тем, чтобы "прислониться к дереву"…
РАДОСТЬ
— Тебе приходилось когда-нибудь держать руку на звенящем колоколе? Не на звонящем, а еще звенящем после удара?
— Да. — Я вспомнил давний случай, когда из любопытства приложил руку к колоколу и он обдал ладонь своей дрожью.
— Тогда ты поймешь. Я сейчас всё еще звеню. Вся. Все тело. Как колокол после удара. Это звенит радость. Как принято говорить — каждая клеточка. Но колокол вернее. Ты доволен, отшельник? Ну, приложи ко мне руку…
Решение задачи взяла на себя Кристина. То, что задача возникла, было ясно нам обоим. И когда она оформилась, женщина разрешила ее. Как это чаще всего и бывает.
Я на этот раз читал свой дневник (и одновременно рукопись, большая тетрадь, которая заменила мне со временем стопку листов бумаги и я переселился с нею ради работы на диван). В дневнике я писал уже длинные тексты), ну так вот, я читал дневник и услышал вдруг шум въезжающей на "мою" территорию машины. Я снова подумал о копах и вышел
Кристина!
— Привет, — кинула она, вылезая из машины. — Не ждал так рано? Я взяла небольшой отпуск. Угостишь чем-нибудь?
— Входи, — ответил я, — я загрузил позавчера холодильник.
— Сначала глоток твоей воды. — Кристина прошла в комнату и села на диван. — Положи кусочек льда. Засел за работу? — показала рукой на дневник
— Время собирать камни… Тебе только воды?
— На этот раз я не спешу. Мне надоело залетать к тебе на минуту. Я подумала по дороге: приду, сяду и постараюсь дышать так же ровно, как дышит этот пустынник. И вообще понять в нем хоть что-то. Не люблю загадок, всегда стараюсь поскорее их разгадать.
— Никаких загадок. Обыкновенный мужик, которому давно хотелось пожить рядом с лесом. Который начал сходить с ума от воплей машин за окном и от тысяч лиц на улицах. А спешка начала растаскивать его на части, спешка не по нем. Разве это не естественно? Разве тот твой миллионер на яхте так уж ненормальный?
— Черт его знает. Психиатр нашел бы в нем что-то для себя интересное. А Фрейд долго и задумчиво смотрел бы на мачту.
— А мне он понравился.
— Я в этом не сомневалась. — Кристина оглядывала комнату. — У тебя, слава богу, порядок. Но не как у педантов — я и таких видала. Может быть, ты в самом деле нормальный мужик?
— Что тебя беспокоит сегодня?
— Порядок и в комнате и на кухне… — продолжала что-то свое Кристина. — И душ у тебя теплый?
— Конечно.
— Тогда включи обогреватель. — В голосе Кристины я услышал командные нотки. — И пока я в душе, развали диван. И постели свежую простыню. И запри дверь.
— У меня никто, кроме тебя, не….
— Я сказала, запри.
…Глаза Кристины были закрыты, но я видел, как нарастает в ней радость, как она прислушивается к ней, помогает ей расти, вот она уже вся отдается накатывающей волне, теперь она вся в плену радости, которая рождается… которая происходит… да, да, да!.. накатывает, сотрясает… сводит судорогой всё тело… Накатывает словно бы без моего участия, сама по себе — Кристине, кажется, снится эта радость и она не хочет с нею делиться, глаза ее по-прежнему закрыты, радость ей только снится, и это меня обижает, но я, конечно, тут же забываю об этом…
— Ты сделал ЭТО, ты сделал ЭТО! — вдруг начала вскрикивать Кристина. Теперь глаза ее были широко открыты, взглядом она впивалась в мои глаза. — Ты сделал! — Она неожиданно обмякла и… заплакала. — Ты сделал!.. — И продолжала плакать.
— Что с тобой? — Я забеспокоился. — Почему ты плачешь?
— Ты сделал ЭТО! Я женщина, мне тридцать пять, я жена, мать, но ЭТО было со мной впервые! Как ЭТО прекрасно! Ура! Теперь я настоящая женщина! Благодаря тебе, медведь! Ты что-то понял? У тебя такой вид, будто ты в чем-то провинился.
— Уже понял, — сказал я. — Теперь понял. А успел подумать черт-те о чем. Даже испугался.
— Боже мой! — сказала Кристина минуты через три. — До чего этот проклятый мир сложен!
— Это ты к чему?
— У меня было трое мужчин и, пожалуй что, я их любила. Но почему-то только ты это сделал. То есть, только с тобой у меня это п олучилось.