Конан махнул ему рукой.
– Присаживайся к нам. Сварим похлебку – у меня оставалось немного солонины.
Дартин зашел в ручей и долго, с шумным плеском, умывался. Сразу стало легче. Перестали слипаться ресницы, ушел озноб. Он обтерся рукавом.
– Солонина? Что же ты раньше молчал?
– Берег до гор, – спокойно объяснил Конан. – Работать на голодный желудок трудно, а поохотиться здесь я сумею только завтра.
– Вот дурак, – пробормотал Дартин, – ты же мог не дожить до гор.
Конан не ответил.
Дартин еще раз оглядел ущелье. Он уже начинал понимать, что небольшой камень можно отыскать на старом руднике только с помощью чуда. «И все-таки я найду его, – подумал Дартин, сжимая губы. – Найду, даже если мне придется перебрать все эти отвалы, камень за камнем».
Между тем Конан и Кода возобновили свой негромкий разговор, словно Дартина здесь и вовсе не было.
– Ты заметил, Кода, во рту странный привкус, – сказал Конан.
– Я заметил странный привкус, – проскрипел Кода, – как будто под языком железный шарик.
Конан сиял с огня ведро и, порывшись в кармане, вытряхнул на ладонь несколько ломтиков солонины.
– Отойди-ка в сторону, – сказал он Коде, сливая лишний кипяток на землю.
– Нехорошо здесь, – сказал Кода, наблюдая за ним. В больших глазах пустынного гнома появилась тревога, и они стали косить еще больше. – Нехорошо здесь, Конан. Даже мне. Людям тем более.
– Глупости, – сердито вмешался Дартин. – Предрассудки. Место как место…
– Это плохое место.
– Плохих мест не бывает.
– Может, и нечисти, и духов, и гномов тоже не бывает? – вставил Кода.
Конан больно стиснул его пальцы, и Кода затих.
– Дартин, – вполне серьезно сказал Конан, – Кода видит здесь беду, и я склонен с ним согласиться. На этих каменоломнях люди быстро умирали от болезней. Что ты потерял в ущелье? Нам лучше уйти.
– Ты никуда не уйдешь. Слушай меня. На этом руднике одиннадцать штолен. Где-то в завалах спрятаны сокровища – и будь я проклят, если уйду отсюда без них.
– Полагаю, твой план отводит мне значительную роль в поисках? – осведомился Конан.
– Ты, как всегда, проницателен, – сказал Дартин. – Отправишься в нижние штольни. А я осмотрю верхние.
– Никуда он не полезет, – Кода втиснулся между людьми. – В нижние штольни? Никогда, покуда я жив! Там – смерть. Я – его друг, а он – мой друг. Я не позволю ему это делать.
Конан взял разбушевавшегося Коду за плечо и мягко отодвинул в сторону.
– Что ты хочешь здесь найти, Дартин? – спросил он.
– Я уже отвечал тебе на этот вопрос. Где-то в этих штольнях спрятано целое состояние, – начал Дартин, и если ты поможешь мне отыскать его, я отпущу тебя на свободу.
Последнее обещание прозвучало смехотворно – Конан и без того давно уже был свободен, – но Дартин пытался хотя бы «сохранить лицо».
– Врет, – прокаркал Кода. – Не верь ему, Конан, он ведь врет!
Неожиданно Конан рассмеялся. Дартин впервые видел, как этот человек смеется.
– Ты что, – спросил Конан, – хочешь найти Желтый камень Зират?
Тебе известно об этом сокровище? – поразился Дартин.
– Да кто же в Аш-Шахба о нем не знает! Мне рассказали о нем в первый же день. И знаешь кто? Две откормленные рабыни, предназначенные для утех смотрителя господских садов! Даже им известно о сестрах-богинях, о древнем храме, о сокровищах, которые пропали во время одной из мелких местных войн. Ну и о прочем. Не знаю уж, что тебе еще поведали. Удивительно! Почему же ты не слыхал об этом раньше?
– Я не прислушивался к глупым разговорам.
– А потом вдруг прислушался? Конан улыбнулся совершенно дружески. Дартин почувствовал себя уязвленным.
– Да. Взял и прислушался. Любая легенда рождается не на пустом месте. А что касается сокровищ и сестер-богинь… Знают о них, может быть, и все. А найду желтый камень Зират я.
Конан не счел нужным скрывать усмешку, однако от продолжения разговора воздержался. В молчании они съели похлебку и разошлись.
Дартину хотелось поскорее убраться подальше от опасного места. Как ни противилось его сердце выкрикам маленького гнома о том, что здесь-де нехорошо, Дартин шестым чувством понимал: Пустынный Кода прав – дурные предчувствия охватывают всякого, кто оказывается в этих местах. Ну, всякого – кроме Конана. Этому варвару, кажется, все нипочем.
Глядя, как Дартин взбирается наверх, Конан еле слышно пробормотал:
– Дурак…
Он повернулся к Пустынному Коде, который обиженно хлопал пушистыми светлыми ресницами и ждал, пока его заметят.
– Иди ко мне, малыш.
– Я сержусь, – с глубоким вздохом ответил Кода. – Ты толкнул меня. Ты смеялся надо мной.
– Прости меня, Кода.
– Ты неискренне говоришь это. Я сержусь. Они немного помолчали. Конан снова начал перебирать гальку. Первым не выдержал Кода.
– Я сержусь, – напомнил он жалобно.
– А ты не сердись, – посоветовал ему Конан. Гном потоптался на месте и решил сменить тему разговора.
– Дартин – гнусный тип. Он толкает тебя на верную погибель…
Косящие золотистые глаза медленно налились светом, и Кода вкрадчиво спросил:
– Конан, можно, я наведу на Дартина порчу?
– Еще что выдумал, – сказал Конан, вставая.
– Я еще выдумал, – подтвердил Кода. – А если устроить обвал в горах?
Конан покачал у него перед носом грязным пальцем.
– Ни обвалов, ни землетрясений, ни чумы. Понял? Шею сверну!
– Понял, – уныло сказал Кода. От разочарования его уши повисли, как увядшие лопухи. – Ни обвалов, ни землетрясений, ни чумы. Свернешь шею. Человек!
В последнее слово он вложил всю горечь обиды.
Дартин бил подобранным возле штольни молотком по скальной стенке.
– Привет, – произнес голос у него за спиной.
Голос был женский.
Кто она? Фея гор, царица весны, юная жрица? Только бы не спугнуть. Если Дартин будет с ней вежлив, она поможет ему. Она укажет розовым пальчиком: здесь твое сокровище, парень. Вот здесь – и нигде более.
Но девушка не была ни феей гор, ни царицей весны.
Слегка расставив ноги в сапожках из мягкой желтой кожи, перед Дартином стояла Дин.
Она была одета как мальчишка, в шаровары и белую рубашку. Хлыстиком чернела тонкая косичка с вплетенными в нее медными монетами. Дартин не сразу заметил, что в опущенной руке она держит киммерийский меч – прямой и более длинный, чем носят здешние воины.
– Привет, Дин, – пробормотал Дартин, смутившись. – Ты… что ты так смотришь? – И неожиданно спохватился: – Откуда ты взялась?
– Я шла по твоим следам.
– По пустыне? Одна?
– По пустыне, – высокомерно сказала Дин. – Одна.
Дартин чувствовал, что она говорит правду, и похолодел.
Машинально он отступил на шаг и тронул рукоятку своего кинжала. Такие ножи – широкие, тяжелые, с рукоятками из гладкой кости – называли «лысая голова».
Дин развела руки в стороны, сверкнула сталь ее меча. Бледное лицо девочки было неподвижным, словно вырезанное из камня. Дартину стало жутко. «Убить это существо, – подумал он внезапно, – убить и избавиться от кошмара. Она оборотень, лисица». Он вспомнил, как рыдали ночью шакалы.
Дин опустила руки. Дартин смотрел на нее во все глаза и ждал, когда она превратится в самку шакала, в лисицу, во что-нибудь ужасное. Но она продолжала оставаться девочкой.
– Где камень? – спросила его Дин.
– Какой рамень?
– Дартин, ты лжешь.
– Ты рехнулась, Дин! Какой еще камень?
– Желтый камень, некогда похищенный у Зират. Ты нашел его. Теперь отдай.
– Клянусь тебе, Дин…
– Лучше не лги, Дартин. Этот человек показал его тебе.
– Кто? Какой человек?
– Тот, которого ты украл у меня. Конан. Отдай мне камень, а человека можешь забирать себе.
– Ты ошибаешься, Дин. Он даже не знал, зачем мы идем сюда.
– Разве не он привел тебя в это ущелье?
– Нет!
– Стой, не шевелись, – приказала Дин. Она пристально посмотрела на растерявшегося Дартина, и ему вдруг стало холодно. Озноб пробрал его до самых костей. А Дин смотрела и думала о чем-то своем, тайном.