Конечно, фрагментация местообитаний не окажет воздействие на всех опылителей одинаковым образом и в равной степени. В северной Европе Дженнерстен изучал фрагментацию природных местообитаний в ландшафтах, где преобладали модернизированные фермы, желая выяснить её воздействие на посещаемость пчёлами цветков редких растений и итоговый уровень семенной продуктивности. Он обнаружил, что сокращение размеров участка произрастания некоторых редких цветов, похоже, оказывает влияние на короткохоботных шмелей быстрее, чем на длиннохоботных. Хотя опыление, произведённое Дженнерстеном вручную, повысило семенную продуктивность редких диких цветов на самых маленьких участках местообитаний вчетверо, его успех оказывался значительно менее выдающимся в случае больших популяций, которые были едва затронуты промышленным сельским хозяйством. В похожем на островок фрагменте местообитания, где сохранилось совсем немного диких цветов, период выработки ими нектара и пыльцы был слишком коротким, чтобы поддерживать существование разнообразных местных опылителей, которым требуется питание на протяжении длительного периода активности. Когда размеры участка становились слишком маленькими, короткохоботные шмели были в числе первых, кто уходил на поиски источников корма в другие места.
Явление исчезающих пчёл и снижения темпа воспроизводства растений привлекло достаточно внимания, и потому ему дали название «эффект Олли». Когда размер популяции падает ниже некоторого порога, она больше не может поддерживать существование своих экологических партнёров и будет терять свою жизнеспособность. Принцип, впервые объяснённый ведущим экологом У. К. Олли на примере микроскопических организмов, известных как коловратки, чётко применим к редким растениям, которые не могут поддерживать существование опылителей или распространителей семян, необходимых для восстановления их популяций. Если только не произойдёт быстрого отбора редких мутантов, который позволит появиться какой-то другой форме воспроизводства — самоопыления, как это имеет место у арахиса, или вегетативного клонирования, как у картофеля — популяция растения вымрет, едва только пропадёт его бессменное животное-опылитель.
Если вы вдруг захотите взглянуть на вид растения, шаг за шагом неуклонно сдающего свои позиции под явно выраженным давлением фрагментации местообитаний, то вы не найдёте лучшего места для наблюдений, чем в Западной Австралии. На территории, где сельское хозяйство и прокладка дорог на протяжении последнего века быстро нарушили целостность полупустынных местообитаний, остаётся лишь 16 маленьких популяций шишконосного кустарника, известного как банксия Гуда. В девяти из остающихся популяций насчитывается в среднем лишь по восемь растений на участок. Более крупные популяции состоят в среднем из 150 растений, но они изолированы границами фермерских хозяйств или заповедников. И всё же даже в самых больших популяциях образование семян больше не достигает своего максимального потенциала. Это происходит не из-за того, что бедные почвы или усиленная конкуренция уменьшают количество шишек, которые могло образовать растение. Вместо этого ситуация выглядит так, словно шишки оплодотворяются не полностью.
В меньших по численности популяциях семенная продуктивность заметно хуже даже при том, что сами кусты примерно того же размера, что в охраняемых популяциях. Экологи из расположенного по соседству Перта обнаружили, что в пяти из девяти самых маленьких популяций, каждая из которых занимает менее 200 квадратных ярдов, в течение десятилетия не образовалось ни одной жизнеспособной шишки. Все эти популяции у обочин дорог слишком маленькие, чтобы привлечь к себе внимание опылителей — ночных хоботноголовых кускусов или медососов, которые активнее всего на рассвете. Хотя кусты расположены вдоль таких дорог, на которых вряд ли наблюдается хоть сколько-нибудь регулярное движение транспорта ночью или на рассвете, опылителей нигде не было видно.
Б. Б. ЛаМонт, один из экспертов по исчезающим банксиям в Западной Австралии, заключил, что ценность популяций по обочинам дорог в сохранении банксии Гуда как вида является незначительной: самые мелкие участки уже являются функционально вымершими, поскольку у них полностью отсутствуют средства для восстановления. Он и его коллеги не выбирают слов помягче: «Пусть управляющих земельными участками и специалистов по моделированию популяций отрезвит мысль о том, что ряд маленьких популяций не может обладать такой же ценностью для охраны природы, как одна большая популяция с той же общей численностью особей… Может существовать такой порог, ниже которого локальное вымирание неизбежно». Беверли Ратке и Эрик Джулс из Мичиганского университета разделяют эту обеспокоенность: