- Вода слишком горячая! Из окна дует! Шкаф не вмещает мои вещи! – с презрением во взгляде отчитывал он служанку.
Раньше ночь была временем свободы. Весь мир с окружающими людьми исчезал, давая Майе передышку. Но не теперь. Приезжий старик мог среди ночи переполошить весь дом по пустяку.
Глаза Майи покраснели от недостатка отдыха, и под ними залегли темные круги. Девушка всей душой ненавидела высокомерного князя, не ставившего ее ни во что. Не такой ей представлялась жизнь. Не таким должно было быть ее будущее.
Она сердилась на судьбу. И на родителей. Их всегда все устраивало, они верили, что должны подчиняться князьям. И никогда не хотели ничего менять. А может быть просто боялись.
Внутренняя злость давала сил. И однажды ночью Майя выбралась из особняка и по старой памяти углубилась в родной лес. Ветер игриво подхватил ее юбки, встречая давнюю знакомую.
Мысли Майи метались от несбыточных мечт до ненавистного князя. Она проклинала день его приезда.
Но эти глаза, в которых видно звезды, пошатнули привычный мир. Она знала, ни к чему хорошему это не приведет. Обладатель глаз, чарующих ее, почти что черствое сердце, слишком высокого полета птица. Он не для нее - для дочери князя. Для этой избалованной и не понимающей в этой жизни ничего девицы.
Видно, судьба никогда не будет справедливой...
***
Впервые их взгляды встретились в лесу. В темной чаще. Той самой ночью. Юный княжич никак не мог уснуть, вслушиваясь в звуки старого особняка. Дом не был рад чужакам. И княжичу было неуютно под его кровом. И тогда юноша решил уйти в лес, забрав коня.
В воздухе витала скрытая угроза. Он не сразу заметил на своем пути девушку, и той лишь чудом удалось ускользнуть из-под копыт ретивого коня. Высокого и мощного, под стать хозяину.
Ее ужас и страх превратились в злость. Злость на то, что он слишком невнимателен, и это могло стоить ей жизни.
Злость на то, что ее тело смогло избежать этой участи. Жаль. Это спасло бы от всех проблем. Ох, если бы она только не увернулась…
Юноша и сам был ошарашен, но и заинтересован. Ее темные глаза полыхали яростью, которую он никогда не видел у девушек. Те дамы, с которыми ему доводилось общаться походили на ледышки. Гордые и высокомерные. Они никогда не позволяли себе других эмоций.
Княжич поспешно соскочил с коня, готовясь принести извинения, но напоролся на острый взгляд, говоривший лучше любого оружия: лучше не приближаться.
– Мое имя – Арий.
Но она не называла своего имени, не рассказывала о себе, напротив, всячески пресекала любые расспросы и чуть ли не лезла с кулаками. С кулаками! На него! На сына именитого князя!
Он впервые позволил кому-то так обращаться с собой...
Потом он долгое время рассматривал ее при свете дня, за работой. Она, казалось, сторонилась его. Хотя, быть может, это лишь его собственная фантазия. Однако ему нравилось наблюдать, пусть издали, как в ее руках спорилось любое дело.
Она с готовностью исполняла каждое поручение, но Арий был слишком внимателен, чтобы не увидеть искры ненависти к хозяевам.
***
Майя всякий раз с раздражением наблюдала, какой тихой и покорной становилась Шарли рядом с княжичем. И каким обходительным и галантным был с ней сам Арий. Они казались идеальным дополнением друг друга, и старый хозяин поместья нарадоваться не мог предстоящей свадьбе.
На его лице даже появилась тень улыбки, что выглядело безумно в сочетании с провалившимися глазами и глубокими морщинами. Его жалкая душа, истерзанная потерями и упадком, наконец отыскала свет. Майя даже услыхала однажды, как старик, гуляя по заросшему саду, разговаривал с пустотой:
– Да, моя дорогая, наша маленькая девочка выходит замуж! Представить только: наша дочь!
Он прерывисто засмеялся, оборачиваясь к несуществующей собеседнице. Его глаза, застланные туманом, светились радостью.
– Помнишь, когда она родилась – ты говорила, что не будет на свете краше девушки? – князь пошатнулся, утирая сухой ладонью внезапно выступившие слезы. – А как наша старшенькая радовалась сестренке? Это был самый счастливый день в моей жизни!
Майя закусила губы, стараясь как можно незаметнее уйти прочь, оставив старика наедине. Она не любила этого человека, но не могла не жалеть его.
***
Холод подступает сильнее, сковывая пальцы рук. На глазах замерзают слезы. Забытая в беспамятстве встает, едва передвигая скованные болью ноги. Едва пройдя пару шагов – пересекается с другим Забытым. Его бледный силуэт корчится от беззвучных страданий.