Он никого не замечает, утопая в воспоминаниях своей бесполезной жизни. Его голова раскалывается от попыток вспомнить все. Забытым не дано знать свое прошлое. Они, перешедшие черту, отвергнутые всеми, лишь пройдя сквозь омут мук, способны получить частичку своей настоящей жизни.
– Моя девочка, моя Шарли, – неразборчиво бормочет Забытый, выворачивая пальцы рук.
Он сотрясается в рыданиях, едва заметных сквозь туман. И Забытая спешит прочь. Ее ждет собственная боль.
***
Прибираясь однажды в покоях Ария, служанка обнаружила свернутый вдвое лист бумаги, изрядно потрепанный. Ей не удалось погасить любопытство. И какого же было удивление, когда она узнала в этом ложное письмо Шарли.
Некоторые слова почти стерлись, будто обладатель письма часто перечитывал его. Сердце в груди болезненно сжалось. Арий никогда не узнает, кто истинный автор строк.
В памяти всплыл тот, кажущийся теперь далеким, день, когда к ней нагрянул сам князь поместья. Он прекрасно понимал, что ни затхлое поместье, ни простодушно-капризная дочь не произведет на будущего свата никакого впечатления.
Он хотел зацепить чувства молодого княжича. И просил помощи у нее, зная, что Майя не имеет права отказаться.
Строки письма родились сами собой...
Недуг
Болезнь незаметно накрыла собой особняк, помешав торжеству. Жизнерадостная и беспечная девчонка слегла, затягиваемая бездной недуга. Свадьбу пришлось отложить.
Ее отец был вне себя от горя и гнева. Этот брак должен был спасти его жизнь. Старик не мог осознать, что на кону стоит нечто большее, чем состояние. Его вконец обезумевший ум не способен был понять – душа его дочери может навсегда покинуть земное тело. Но все мысли князя витали вокруг свадьбы. Княжич – идеальная партия для его дочери, но если венчание не состоится в ближайшие дни... Князю и думать не хотелось о последствиях.
Его имение разваливалось на куски. Из слуг осталась лишь одна семья. Покойная жена знала, что делала, когда покидала его десять лет назад. Она не застала этого разорения. Как же он ей завидовал. Она мертва. И точно не нуждается в богатстве. Наверняка ей сейчас намного лучше, чем ему.
Помутненный рассудок стал искать любую возможность исцелить дочь. Он помнил, что дочь слуг ведает толк в травах и отварах.
– Я знаю, что ты поганая ведьма, – зло кинул он в лицо служанке, боясь даже смотреть в ее темные глаза.
Та не отрицала его слов. Перечить тому, кто в любую секунду может лишить тебя жизни, нельзя. Князь срывался на крик, чем пугал девушку не на шутку. Он был безумцем, от него можно было ожидать чего угодно. Майе казалось, что ругань ополоумевшего старика слышна по всей округе, однако никто не пытался его успокоить.
– Ты вылечишь мою дочь! Поняла??
Майя не хотела исцелять девчонку для хозяина. И для того юноши с чарующими глазами, в которых ей виделись звезды.
Девушка долго бродила по темному лесу, босая. Мокрая от недавнего дождя почва хлюпала под шагами, морозя ступни. Но девушке нравился этот холод. Он пронзал насквозь, не позволяя ненужным мыслям затмевать разум. Майя с содроганием вспоминала бледную Шарли. Дочь князя сама на себя стала непохожей. Служанка никогда не питала добрых чувств к девчонке, но было непривычно больно видеть потухшие глаза той.
Ей было жаль Шарли, несмотря ни на что...
***
Сознание редко прояснялось для дочери князя. Ей было холодно, нестерпимо холодно, и жарко одновременно. Тело ныло. Казалось, все кости разом сломались в худом теле, доставляя постоянные страдания. Голова раскалывалась на части. Избавлением для нее было бы отправиться по стопам покойных матери и старшей сестры.
В те исключительные моменты просветления сознания Шарли со слезами молилась об окончании мук. Она больше не видела ярких красок мира. Перед ее взором открывался лишь покосившийся потолок спальни. Она никогда раньше не замечала насколько он уродлив. Как и вся комната.
Серость и унылость проникали и в ее мысли.
– Мама придет на свадьбу? – наивно спрашивала она у Майи.
– Придет, – запинаясь лгала та.
– А почему я так давно не видала Ария? – через некоторое время доносился до Майи следующий вопрос.