Уже на выезде сотня рейтар ждала меня. Мы пронеслись вихрем, до терема, где рожала Агафья. Но у входа встретила Евдокия. Раскинула руки.
— Успокойся, Государь. Всё хорошо. Обе спят.
Я сел на крыльцо, и верите, нет зарыдал. Какой же это стресс. Всем показывать улыбающееся лицо, а сам весь здесь. Даже когда второй гонец примчался, всё равно хотелось самому узнать. А тут ещё все спрашивают где государыня.
Остался ночевать здесь. Утром повидался с супругой. Порадовались, что родила в мой день рождения. Решили, что дочку назовем в честь моей матушки Марией.
По приезду в Москву вручил грамоты на дворянство Евдокии Панкратьевне Панкратовой. Во второй грамоте описание герба на голубом фоне змея пьющая из чаши. Над чашей восьмиконечная звезда.
Собственно и раньше Евдокия жила у меня, как дворянка. Но теперь пусть пользуется привилегиями на законном основании.
Заодно надо посмотреть, как обстоит дело на Руси с медициной. Ну про Аптекарский приказ я знал. Этот приказ и аптека и медицинский институт и лечебница. Кроме того в Москве полвека назад была открыта Первая гражданская больница на пятнадцать коек.
Как говорится, хорошо, но мало. Надо открывать лечебно-образовательные больницы. Хотя откуда пошло слово больница? Правильно лечебница.
Как то так получилось, что я не в Кремле живу, а в Измайловском. Туда и привезли Агафью с Ильей и Машенькой.
Вскоре ко мне приехала Наталья Кирилловна, со слезами бросилась в ноги, умоляя вернуть Петрушу.
— Ну что, вы Наталья Кирилловна, Петруша учится, как отписывают всем доволен.
Но Наталья Кирилловна продолжала рыдать. Подозреваю, что её кто-то настроил.
— Хорошо. Поезжайте в Воронеж. Но одна просьба Не мешайте сыну учиться, никто не знает его настоящего имени. Там он Михаил Романов. Поговорите с ним. Кто такой Михаил Романов знает только начальник училища Василий Фокич Грушецкий. Вот с ним и разговаривайте. Сейчас вам приготовят карету и поезжайте.
Я призвал Бориса Федоровича главу царских рейтар.
— Поедите с Натальей Кирилловной в Воронеж. Охраняй также как меня. Едет она к сыну. Поэтому сначала завезешь её к Василию Фокичу. Смотри, чтоб никуда не ходили. Никто не должен знать, что Миша Романов это Петр Захарьин. Ну и заодно, может узнаешь кто её настроил, что сын в опасности.
Ступай!
Неожиданно, на несколько дней наступила свобода. Нет дел всегда хватало, можно даже спать не ложится, всегда занят будешь. Но тут прямо срочных дел не было. И я с Агафьей, с детьми, выехали в Агафьин терем. Я его так шутя называл, туда Агафья ездила рожать значит это её терем. С одной стороны место глухое, а с другой круглые сутки летом и зимой, по периметру охраняли. К тому же про это место знало очень мало. Солдатам и офицерам не говорили, что они охраняют.
Три дня пролетели в тишине, покое и незаметно. Потом я стал собираться. Нельзя надолго пропадать, всегда найдётся, кто-то, что-то придумает.
— О чем задумался?
Мичман Милославский хлопнул по плечу своего командира поручика Муромцева.
— Да вот смотрю на воду, думаю. Давно ли я был в северных водах, где даже в теплые летние дни вода холодная. А сейчас, даже в темноте, чувствуешь, как дышит теплом.
— Это что, я ходил вот там тепло. И рыбы большие акулы называются. Говорят такая за раз человека съест. А здесь тишина, только кильки.
— Ничего ещё везде побываем. Пойду спать. Разбуди на вахту.
Корабль плавно скользил по воде. Матросы за штурвалом менялись чаще, чем помощник с капитаном. Так что когда мичман пошел будить своего командира за штурвалом сменился третий матрос.
На востоке поднималось солнце.
Поручик вышел на палубу, держа в руках кружку с чаем. Вокруг виднелись корабли с русскими флагами. Да Государь дал приказ, прогуляться до Черного моря. И сейчас флагман входил в Керченский пролив.
Эскадрой командовал, недавно ещё сухопутный человек воевода Таганрога майор Апраксин.
Пролив прошли за полдня, и повернули на запад, не приближаясь к Крымскому полуострову, но так, чтобы его всё время было видно.
Выйдя из пролива, почувствовали волнение, ветер явно усиливался. Конечно самое лучшее, зайти в какой-нибудь залив и переждать. Но береговая линия русским флотом ещё была совсем не изучена. И поближе к берегу существовала опасность нападения татар или не дай бог османского флота.
Нахмурившееся небо, ветер, большие волны. Да и то что корабли вынуждены были разойтись, чтобы не оказаться брошенными друг на друга. Всё это конечно делало серьёзными лица моряков.