Знакомьтесь.Морис Гутт
Здравствуйте, читатели, меня зовут...
Впрочем, подумав, он решил, что так начинать свой роман, рассказ, повесть - он ещё не определился - не стоит.
Широкоплечий, молодо выглядящий человек, выпрямив спину сидел за столом и тужился в попытках закодировать мысли во внятный текст. Каждая попытка отдавалсь глухой болью в районе правого полушария мозга.Темные длинные волосы окончательно перестали напоминать прическу от бесконечных хватаний себя за голову. Лоб был подобен морю благодаря «волнам морщин», появлявшимся, когда герой по максимуму напрягал воображение, а делал он это практически каждую секунду.
Лоб штормило, и Гутта штормило вместе с ним.
Сила Геракла, выносливость крепости Измаил, мощь Солнца, ясность ума Ганеша.Чего же не хватало моему герою? Самой малости : славы и книги о своих приключениях.
Пальцы правой руки, скорее сдавливавшие, нежели беспечно державшие перо, от напряжения начали побаливать.
-Я пытаюсь битый час...Нет, не то, чтобы я претендовал на звание великого писателя, но неужели же, сучий потрох, я не могу вышкребать из себя даже начало?!?!
С каждым словом ярость накопившаяся за долгие, бесполезно проведенные за бумагой часы все сильнее вырывалась наружу.Последние два слова были прорычаны сквозь оголившиеся от ярости зубы.С уголка нижней губы Гутта тянулась ниточка слюны, которая бы могла успешно добраться до белого, как лист бумаги, листа бумаги.В этом случае хотя бы эта слюна сумела бы оставить здесь след, но левая рука энергично, злобно и озверело вытерла, нет, оттерла, даже нет - отодрала как лист из отрывного календаря эту стремившуюся запечатлеть себя в веках жидкость.
-И чем я занимаюсь, почему этим занимаюсь именно я?! На каждого великого человека всегда находился не менее великий писатель, который превращал великого человека в персонажа своей великой книги : Дойль с его Наполеоном, Честертон с Диккенсом, Булгаков с Мольером, да еб вашу душу!!!! Чем я хуже Наполеона?! Да я даже лучше, хотя мне Бетховен сонат не посвящал!..
Действительно, всем нам знакомо это чувство - чувство непризнанности. Вы можете учиться на отличные оценки, поступить в престижный университет, спасти ближнего от жуткой смерти подарив её врагу этого самого ближнего, убить дракона, двух-трех, да хоть десять, но если ни один, даже самый захудалый бард с самым бессовестно-скудным воображением и пустячными знаниями о стихотворных тропах не напишет про вас ни одной баллады - все впустую.
Мой герой оказался именно в таком положении.
Воспоминания о былом. Владыка демонов и стол.
Прошла добрая сотня лет с его последнего подвига, а Материк так и не решился внести Гутта ни в один исторический учебник. Ни один писатель даже подумать не хотел о том, чтобы написать роман о великом, но всеми забытом (скорее, изначально непризнанном) герое Морисе Гутте.
Другой бы на его месте, обладая его способностями и силой, сдался бы и просто разгромил бы весь Материк за подобное к себе отношение. Но только не этот герой!! Его тяге к бесполезному труду могли позавидовать Папа Карло и один небезызвестный правитель Коринфа!
- И все-таки, раз у старика получилось из бревна слепить голема, неужели я, опытный герой в расцвете сил не смогу написать повесть о своих приключениях?!
Этим Морис себя мотивировал и успокаивал. Но увы, у Коринфянина-то так и не получилось...
Силы оставили героя, ручка, словно примагнитившись к столу, упала. Голова нашего Гутта начала опускаться, но натруженные руки, словно шасси, помогли ей водрузиться сантиметрах в 20-25 над поверхностью стола.
Стол, кстати, был непростой. Убив первого, и последнего, владыку демонов три сотни лет назад Морис основательно, как пылесос, прошелся по его палаццо, дававшему фору всему, что появлялось на свет в одежде направления «Готика».
Задолго до появления Гутта на Материке против владыки демонов Сарвандаса сражались четыре апостола святого божества. Каждый из апостолов был повержен.
Однако,Владыка демонов был не лишен изящества и вкуса. Перед убийством очередного апостола он силком или гипнозом затаскивал его в свой дворец, где самый величайший демонический художник и мастер на все руки Адольф Терборх снимал все необходимые мерки.
Каждая из ножек стола являлась миниатюрным святым апостолом, причём, если учитывать, что на каждую из моделей ножек пошли апостольи кости, начиная с тазовой и заканчивая костями стопы, это были не миниатюрные копии, а миниатюрные оригиналы .
Верхняя часть служителей культа обычно созерцала, пока Терборх планомерно отделял конечности от туловища, а затем кости конечностей от мяса. Но не каждая верхняя часть была столь набожна и предана свету, чтобы выдержать силу искусства.
Трое из четверых сдались. Последний держался как мог. Звали этого апостола Чууса. В переводе с языка Первой Книги - сломленный. Ножка стола в виде его миниатюрной фигурки выражала довольно яркие эмоции.
Остальная обстановка дома была выдержана в похожем стиле, но описывать её уже не имеет смысла. Может быть, я и займусь этим когда-нибудь...
Герои не плачут, поэтому капли пота летели на изголодавшийся по тексту пергамент.