С трудом сев и баюкая онемевшую руку, Дикий мутным взглядом обвел захламленное помещение. От перенесенного сильного удара, на этот раз о переборку, у него кружилась голова и двоилось в глазах.
— Что я тут делаю? Кто я? — промычал он.
Дикий ничего не мог вспомнить. Он не помнил детства, он не помнил, кто он, он не помнил, сколько ему лет, он не помнил, как тут оказался. Единственное четкое воспоминание относилось к совсем недавнему времени, когда кто-то что-то у него спрашивал, а он возражал.
Обхватив здоровой рукой голову, он мучительно пытался хоть что-нибудь вспомнить.
«Ты не поймешь!» — пафосно ответил лохматый, активировав прибор.
И сразу же его накрыло резкой болью.
«Ты — раб! Я захочу — я тебя убью. Я захочу — я тебя продам. Ты — моя вещь. Ты — РАБ!» — выкрикнул ему в лицо человек, одетый в кроваво-красный скафандр.
— Я не раб! Я вольный человек! — отозвался он — как будто вспышка молнии озарила уставшую память.
«Дикарь ты! Дикий тебя звать!» — раздался голос.
— Дикий? — это имя ничем не отзывалось внутри, но это было хоть что-то. — Ну… Дикий так Дикий…
«Вот, смотри, что я принес! — перед глазами возник кто-то лохматый. — С помощью этого мы тебе память слегка подправим!» — новое воспоминание иглой пронзило воспаленный мозг.
— Я — раб? Меня зовут Дикий? — промычал он. — Нет! Я не раб!
Может, именно поэтому ему хотели подчистить память, мелькнула мысль.
— Нет! Я — вольный человек! — прохрипел, поднимаясь, Дикий.
Не устояв на ногах, он пошатнулся и упал на кучу разных железок, рассыпавшуюся под его весом. Из кучи почти под руку выпала и задребезжала по полу какая-то вещь, показавшаяся ему смутно знакомой. Взяв вещь в руку, Дикий удивился, как привычно она легла ему в ладонь. Рука помнила приятную тяжесть, и явно была знакома с этой вещью. Загоревшийся на торце маленький зеленый огонек подтвердил, что вещь его тоже узнала.
Дикий никак не мог понять, что же это такое. Он крутил и рассматривал ее, но никак не мог вспомнить. Память его подводила, не желая делиться воспоминаниями, но ощущение от владения этой вещью, от держания ее в ладони, было явно привычным.
Отложив вещь в сторону, Дикий принялся оглядываться в поисках одежды. Надетый на нем комбинезон был похож на грязные лоскуты, настолько он был изодран и испачкан его, Дикого, кровью. От дальнейших поисков его отвлек шум приводов раскрывшейся двери.
— А-а-а! Раб! — взвизгнул появившийся в проеме лохматый человек, совсем недавно причинявший ему нестерпимую боль.
Рука Дикого помимо его воли схватила вещь, направив ее на вошедшего.
— Стой на месте! — прохрипел он.
— Не-е-ет! — погрозил пальцем вошедший. — Ты меня этим не испугаешь! Да и… сейчас ты мешаешь моим планам. Придется от тебя избавиться! Жаль, что я не смогу продолжить свои опыты.
Лохматый глумливо захихикал и не торопясь направился к лежащему.
Рука Дикого сама по себе сжалась, утопив в рукоятке выступающие щечки, а палец самостоятельно согнулся, нажав спуск.
195
— А-а-а-р-р-ххх… — с полустоном-полувсхлипом Док вывалился из медкапсулы. — Ну за что мне такое наказание? Воды хочу! Воды!
Голова раскалывалась, мысли путались, во рту пересохло. А самым ужасным было то, что Док ничего, вот совершенно НИ-ЧЕ-ГО не мог вспомнить!
— ИскИн! — крикнул он в перерыве между выпиваемыми стаканами. — Запись вел? Что тут со мной произошло? Покажи мне!
— Запись велась в аудиорежиме. Файл с визуальной картинкой стерт, — плохо смазанным колесом скрипнул ИскИн.
— А-а-а! В звезду тебя! Болван железный! Кто тебе сказал это сделать? — рассердился Док.
Как настоящий ученый, он всегда проводил свои опыты с обязательной записью происходящего. А вдруг в процессе что-либо пойдет не так? Или он сразу не обратит внимания на какую-нибудь мелочь, которая впоследствии окажется феноменальным открытием? Поэтому каждый его опыт, даже самый живодерский и насквозь незаконный, в обязательном порядке подробно записывался с нескольких ракурсов.
— Приказ отдали вы, — старый ИскИн был старым ИскИном, фактически, просто «немного умным компьютером».