— A то какъ же: сблудилъ, и въ кусты!
Что это? Намекъ на Булкенфресса, или просто, безъ всякаго намека, командоръ хотѣлъ сказать этими словами, что Фельзенъ обязанъ, именно потому, что "отого зла надѣлалъ". не прятаться, не избѣгать тѣхъ, кто пострадалъ отъ этого зла?… Или еще, что пріѣхать въ Богдановское, какъ ни въ чемъ не бывало, по первому приглашенію Ѳомы Богдановича. представлялось лучшимъ для Фельзена средствомъ зажать ротъ тѣмъ, кто сталъ бы доискиваться или объяснять причину удара, поразившаго вновь отца Васи?… Но поди, добейся теперь, что именно хотѣлъ сказать этотъ сфинксъ въ маіорскихъ эполетахъ!…
Я и не добивался; я глядѣлъ на стройный обликъ Васи, отчетливо выдѣлявшійся на темно-зеленой обивкѣ ширмъ, служившихъ ему фономъ. Недвижный, безмолвный и печальный, съ наклоненною къ отцу головой, вокругъ которой густыми кольцами вились его свѣтлыя кудри, и опущенными длинными рѣсницами, тѣнь отъ которыхъ падала на его мертвенно-блѣдныя щеки, онъ походилъ въ эту минуту на могильный памятникъ, на изваяніе ангела, слетѣвшаго съ неба за душой умирающаго…
— О, несчастный мальчикъ! вырвалось у меня невольно.
— За то мать красавица, отрѣзалъ маіоръ, глядя въ окно. — Полюбуйтесь!
Она тихо подвигалась вдоль сквозной галереи, по направленію дома, въ сопровожденіи Анны Васильевны. Онѣ шли, очевидно, сюда, въ намъ.
— Надо Васѣ сказать, промолвилъ я громко.
Командоръ опять какъ-то одобрительно покосился на меня и будто еще задумчивѣе потянулъ внизъ свои усы.
Я осторожно прошелъ за ширмы и сталъ въ ногахъ больнаго. Глаза у него были совсѣмъ закрыты, дыханье стало ровнѣе; онъ, казалось, дѣйствительно уснулъ на этотъ разъ.
Въ передней послышались шаги.
— Любовь Петровна идетъ сюда, Вася, тихо проговорилъ я, наклоняясь въ его уху.
Онъ словно проснулся отъ какого-то далеко уносившаго его сна и со страшнымъ изумленіемъ поднялъ на меня глаза.
— Твоя maman идетъ сюда, повторилъ я.
Онъ провелъ рукой по лицу, глубоко и тяжело вздохнулъ и, взглянувъ еще разъ. какъ бы на прощанье, на спавшаго отца, ушелъ въ свою комнату, приперевъ за гобою дверь.
Любовь Петровна была уже тутъ, въ комнатѣ мужа, и, остановившись на порогѣ, послала долгій взглядъ вслѣдъ за удалявшимся Васей, горько и печально было его выраженіе. Она поняла…
Неужели это была та же. женщина. которую я сегодня ночью видѣлъ тамъ, въ "храмѣ отдохновенія", съ закрытыми отъ стыда, казалось мнѣ, и ужаса глазами, которая часъ тому назадъ такъ была "нервами разстроена", что не могла встать съ дивана отъ слабости? Произвели-ли чудеса предписанныя ей Людвигомъ Антоновичемъ средства, или возбужденная гордость ея давала ей эту силу, — но не униженною, не сломанною горемъ и раскаяніемъ вошла теперь она въ эту комнату. Она вошла спокойная и изящная, какъ всегда, тихо приблизилась въ скорбному одру своего "законнаго супруга", по выраженію ея горничной, и, опершись локтемъ объ уголъ кровати и подбородкомъ на руку, стала безмолвно глядѣть на него, рука эта слегка дрожала… Я стоялъ еще тутъ, рядомъ съ ней, и жадно слѣдилъ за нею. Она это видѣла, и глаза ея приняли знакомое мнѣ русалочное выраженіе; безъ блеска глядѣли они впередъ загадочно и безучастно, не отражая ни внутренняго трепета, ни лицемѣрной жалости, — только глубже, казалось мнѣ, ушли они внутрь своихъ впадинъ, и сухи были сжатыя губы, которыя она нервно покусывала своими матовыми зубами, какъ бы стараясь заглушить внѣшнею болью что-то еще болѣе болящее въ ея душевной глуби…
— Онъ спитъ, кажется, промолвила она. — Онъ спитъ, не правда-ли? спросила она Анну Васильевну. зашедшую вслѣдъ за нею за ширмы, безпокойно глядя на нее. Та утвердительно кивнула.
— Спитъ, значитъ — не страдаетъ… Слава Богу! сказала она тихо, какъ бы про себя, и едва замѣтно перекрестилась.
И она осторожною поступью направилась въ креслу, стоявшему у окна.
Командоръ привсталъ и отпустилъ ей глубокій и сухой поклонъ.
— Que je ne vous dérange pas, садитесь пожалуйста, молвила она, усаживаясь сама. — Этого надо было ожидать, начала она, пытливо поглядывая то на командора, то на смущенную тетку, которая, въ свою очередь, вопросительно подымала то-и-дѣло на нее глаза и тотчасъ же боязливо опускала ихъ, какъ только встрѣчались они съ ея взглядомъ: — этого надо было ожидать: всѣ доктора, въ Петербургѣ и за границей, — а съ кѣмъ я не совѣтовалась! примолвила она, слегка приподымая плечи, — всѣ говорили мнѣ, что этого рода пораженія безпощадны, что за ударомъ, раньше или позже, неминуемъ бываетъ другой, третій… Развѣ бывали случаи, чтобъ отъ этого когда-нибудь радикально вылѣчивались? обратилась она къ маіору, какъ бы требуя отъ него подтвержденія своимъ словамъ.