— И не стыдно, вамъ, тетушка, такъ пропадать!
На насъ съ Левой она не обратила никакого вниманія.
"Гдѣ ей теперь! подумалъ я, она… Напрасно только maman безпокоилась насчетъ меня", примолвилъ я съ горечью, за которую тотчасъ же упрекнулъ себя.
Какъ за то радъ намъ былъ добрѣйшій Ѳома Богдановичъ! Лева успѣлъ уже ему все пересказать, и Ѳома Богдановичъ торопилъ людей устроить насъ такъ, какъ договорилась Анна Васильевна съ матушкой, то-есть Леву въ ея спальнѣ, а меня съ Керети — въ двухъ комнатахъ рядомъ съ Герасимомъ Ивановичемъ и Васей. Самъ онъ, взявъ меня за руку, потащилъ наверхъ, въ эти комнаты.
— Вася, гдѣ ты? кричалъ онъ еще съ лѣстницы,
— Здѣсь, дядя, послышался знакомый голосъ, и милая бѣлокурая голова свѣсилась съ перилъ наверху,
— A вотъ гляди, привезли еще плѣнника, чтобы тебѣ одному въ темницѣ не сидѣть! хохоталъ Ѳома Богдановичъ, уцѣпившись рукой за воротникъ моей куртки и едва успѣвая переступать со ступени на ступень своими коротенькими ножками.
Вася поспѣшно сбѣжалъ къ намъ на встрѣчу. Я повисъ ему на шеѣ.
Онъ былъ очень обрадованъ, узнавъ, что мы надолго пріѣхали въ Богдановское.
— Болѣзнь отца твоего не опасна? заботливо спросилъ онъ, когда я ему разсказалъ, какъ это все случилось.- A моему, ты знаешь, лучше! примолвилъ онъ, пожимая мою руку, которую не выпускалъ изъ своихъ.
— A вотъ сейчасъ побачимъ на него, сказалъ Ѳома Богдановичъ, добираясь до верхней ступеньки и садясь отдохнуть на лавку у стѣны, въ ожиданіи людей, тащившихъ наши чемоданы. Ступайте, ступайте, я живенько за вами.
Вася отворилъ дверь налѣво и повелъ меня по корридору, на который, какъ въ гостинницахъ, выходили съ обѣихъ сторонъ двери отдѣльныхъ жилыхъ покоевъ. Въ концѣ его, въ большой угольной комнатѣ, помѣщался отецъ Васи.
— A тутъ вотъ рядомъ мой пріютъ, говорилъ весело Вася, а напротивъ Савелій, а вотъ гдѣ, вѣроятно, ты съ своимъ гувернеромъ будете жить.
— Ахъ, это тѣ комнаты, что выходятъ окнами въ большую залу, — знаю!
— Да, кажется; я не бывалъ… Пойдемъ къ папа, пока ихъ отопрутъ и принесутъ ваши вещи.
Мы застали Герасима Ивановича въ креслѣ у большаго стола, на которомъ наложена была цѣлая груда Гревдоновскихъ женскихъ головокъ, литографированныхъ изображеній разныхъ историческихъ лицъ и сценъ и парижскихъ каррикатуръ. Старикъ Савелій отбиралъ ихъ по порядку одну за другою и тщательно укладывалъ подъ глаза барину. Больному, повидимому, очень нравилось это развлеченіе, и онъ такъ поглощенъ былъ имъ, что не замѣтилъ, какъ мы подошли въ самому его креслу. Онъ былъ гладко выбритъ, остриженъ и показался мнѣ очень помолодѣвшимъ, въ своемъ свѣжемъ бѣльѣ и свѣтлой лѣтней одеждѣ.
— Папа, посмотри, кого я тебѣ привелъ! молвилъ Вася, подходя къ нему и осторожно обнимая его.
Онъ меня тотчасъ же узналъ, улыбнулся, — не какъ тогда, въ саду, — улыбнулся какъ всѣ люди, и приподнялъ, къ немалому моему удивленію, свою правую руку.
— Вы очень поправились съ тѣхъ поръ. какъ я васъ не видалъ, сказалъ я, взявъ эту руку, которая далеко уже не была такая ледяная, какъ тогда.
— Это еще не все! воскликнулъ радостно Вася:- онъ заговоритъ сейчасъ!
Больной улыбнулся снова. губы его зашевелились, и онъ съ трудомъ, тихо и медленно, но такъ, что я явственно могъ разслышать, проговорилъ:
— Я очень радъ васъ видѣть…
— A я какъ радъ, что вамъ лучше. Герасимъ Иванычъ! васъ узнать нельзя!
Вася восторженно глядѣлъ на отца и на меня; мое непритворное удивленіе удостовѣряло его. что состояніе больнаго шло дѣйствительно несомнѣнно къ лучшему.
Но самъ больной вѣрилъ-ли своему выздоровленію, сознавалъ-ли онъ это несомнѣнное лучше, которому такъ радовался его сынъ? Едва-ли! Все та же унылая, безотрадная мысль. выраженіе которой такъ поразило меня при первой встрѣчѣ съ нимъ, горѣла все тѣмъ же неугасимымъ огнемъ въ глубокихъ впадинахъ его глазъ; онъ усиленно старался улыбаться, а эти темные глаза въ то же время какъ будто говорили мнѣ: "не вѣрю, я не вернусь къ жизни, — да и къ чему?…"
"О, Боже мой, думалъ я. какой онъ несчастный, безконечно несчастный человѣкъ! И къ чему онъ такъ добивался ея любви. къ чему пугалъ ее этими непонятными "ласками, отъ которыхъ она стыла какъ плита могильная?"
Я старался не глядѣть на Васю. словно онъ. могъ отгадать, что пробѣгало у меня въ мысли въ это время.
Ѳома Богдановичъ явился мнѣ на выручку. Онъ съ шумомъ влетѣлъ въ комнату, объявляя, что комната моя готова и Керети тоже, и что самъ французъ тутъ, и что онъ къ нему послалъ Булкенфресса, чтобы французу одному скучно не было, и что племянникъ его, Герасимъ Ивановичъ, совсѣмъ молодецъ, и что все отлично вообще, и Ганнуся такъ славно умомъ прикинула, выведя Софью Михайловну изъ затрудненія и привезя насъ въ Богдановское, что онъ отблагодаритъ ее тѣмъ, что на Успеніе дастъ всему сосѣдству балъ, на которомъ окончательно оправившійся Герасимъ Ивановичъ будетъ съ нимъ, Ѳомой Богдановичемъ, "откалывать гопака", Весь этотъ добродушный вздоръ сопровождался, по обыкновенію, хохотомъ, бѣганьемъ взадъ и впередъ по комнатѣ, щекотаніемъ собесѣдниковъ своихъ подъ мышки и всѣмъ этимъ гамомъ, который будто носилъ въ себѣ добрый помѣщикъ какъ табакерку съ музыкой, и безъ котораго онъ жить не могъ, какъ рыба безъ воды.