— Куда же идти? спрашивалъ я себя, стоя средь нрава на лѣстницѣ,- внизъ ко всѣмъ? Ни за что въ свѣтѣ! — Не провѣдать-ли Леву? Но онъ, вѣрно, еще не вернулся изъ Селища, куда онъ, успѣла сказать мнѣ на террасѣ миссъ Пинкъ, отправился съ Керети къ Опицкимъ…
— Что же тамъ остановился? раздался вдругъ прямо надо мной голосъ Васи.
Это было такъ неожиданно, что я весь вздрогнулъ.
— A ты что тутъ дѣлаешь? едва перемогъ я себя.
— Жду огня! намъ до сихъ поръ не приносили.
"И слава Богу, что не приносили до сихъ поръ", подумалъ я и спросилъ:
— A какъ это ты меня въ темнотѣ узналъ?
— У меня глаза какъ у кошки и ночью видятъ, отвѣчалъ смѣясь Вася.
— Вы давно вернулись изъ саду?
— Давно; папа успѣлъ опять заснуть и скоро проснется. Скоро десять часовъ, я полагаю. A ты внизу былъ, на террасѣ?
Я стоялъ уже возлѣ него, на площадкѣ, и мнѣ казалось, что у него дѣйствительно кошачьи глаза, что онъ меня насквозь видитъ.
— Вотъ видишь, Вася, началъ я, — когда ты съ твоимъ папа поѣхали, я пошелъ съ командоромъ, съ этимъ маіоромъ, то-есть… Ну, потомъ онъ ушелъ къ себѣ, на село, а я пошелъ прямо по аллеѣ и вышелъ къ террасѣ, а тутъ Ѳома Богданычъ увидѣлъ меня и удержалъ…
— Къ чему же ты это мнѣ все объясняешь, Борисъ? сказалъ Вася. — Ты точно извиняешься. Развѣ ты не воленъ идти, оставаться, уходить, какъ тебѣ вздумается? Я не твой Керети, который, можетъ быть, требуетъ отъ тебя отчета въ каждомъ изъ твоихъ дѣйствій.
— Какъ же! Стану я ему давать отчетъ! храбро воскликнулъ я, уколотый такимъ предположеніемъ.
— Такъ тѣмъ менѣе, сказалъ онъ съ новымъ смѣхомъ, — обязанъ ты давать его мнѣ. Какой ты забавный, Борисъ!.. A теперь куда ты намѣренъ?
Онъ, слѣдовательно, не ожидалъ меня, даже не приглашалъ къ себѣ! Мнѣ представилось, что все это сіяющее небо дружбы, о которомъ я такъ мечталъ въ Тихихъ-Водахъ, обвалилось вдругъ, и я словно остался одинъ, круглый сирота на свѣтѣ…
— Я хотѣлъ къ тебѣ… но я, можетъ быть, тебѣ помѣшаю, съ трудомъ проговорилъ я, чувствуя, что готовъ разнюниться самымъ постыднымъ образомъ.
— Я занимался, отвѣчалъ онъ, — днемъ не успѣваешь, такъ я всегда въ эту пору… Но все равно, пойдемъ ко мнѣ!
— Зачѣмъ же, я не хочу тебѣ мѣшать, повторялъ я. Ощущеніе, что я какъ будто остался круглымъ сиротой, еще усилилось отъ того, что онъ теперь, казалось мнѣ, только изъ жалости, потому что мнѣ дѣваться некуда, рѣшается пустить меня къ себѣ.
— Нѣтъ, нѣтъ, пойдемъ! говорилъ Вася.
Савелій показался съ лампой на лѣстницѣ.
"Не хочу, чтобъ они замѣтили мое глупое лицо!" И во избѣжаніе такого срама я поспѣшилъ пройти первый въ комнату Васи.
Онъ дѣйствительно занимался предъ моимъ приходомъ. На его столѣ лежалъ раскрытый томъ Всеобщей Исторіи Геерена на нѣмецкомъ языкѣ и тетрадь съ надписанной страницей русскаго перевода.
— Ну садись, гость будешь, сказалъ онъ мнѣ съ улыбкой.
— Да, именно, гость — и только гость! печально молвилъ я себѣ:- все кончено!…
Мы оба помолчали:
— Ты что-то невеселъ вернулся снизу? началѣ Вася, но въ голосѣ его не слышалось мнѣ того участія, съ какимъ бы я непремѣнно сдѣлалъ ему такой вопросъ, еслибъ былъ на его мѣстѣ, а онъ на моемъ. — Что тамъ, много народу? спросилъ онъ, не дождавшись даже, моего отвѣта.
— Очень много, офицеры разные, дамы…
— Каждый день то же, замѣтилъ онъ, шевельнувъ плечомъ.
— Да, Анна Васильевна говоритъ, что у нихъ вѣчная ярмарка. Ѳома Богданычъ безъ этого жить не можетъ.
— Очень онъ ужь добръ и гостепріименъ, сказалъ Вася, — а люди пользуются… И что же тамъ дѣлали? спросилъ онъ опять.
— Такъ, разговаривали, отвѣчалъ я, — стараясь избѣжать его взгляда и принимаясь для этого разсматривать давно знакомую мнѣ картину, висѣвшую на стѣнѣ этой бывшей Галечкиной спальни и изображавшую святую Елисавету, королеву венгерскую, на колѣняхъ предъ больнымъ нищимъ, которому она перевязываетъ рану на ногѣ.
— И разговоръ интересный? продолжалъ между тѣмъ Вася.
— Такъ себѣ…
Мнѣ становилось очень неловко.
— Или это секретъ?
Насмѣшка звучала въ его голосѣ. Я обернулся къ нему.
— Какой же можетъ быть тутъ секретъ, Вася! жалобно проговорилъ я.
— Потому что ты такъ неохотно отвѣчаешь… Прости меня, Борисъ! молвилъ онъ неожиданно, протягивая мнѣ руку: — я точно допытываю тебя…
— Нѣтъ, Вася, нѣтъ, нисколько, я и не думалъ… Мнѣ стало легче отъ его ласковыхъ словъ.- A насчетъ разговора…
— Я знаю, о чемъ говорили, не далъ онъ мнѣ кончить, и какая-то горькая и вмѣстѣ съ тѣмъ презрительная усмѣшка сложилась на его губахъ, — про чувство, про любовь…