— Да, ты отгадалъ!
— Я знаю, повторилъ онъ, — и скажу тебѣ напередъ, что говорилъ, вѣрно, все одинъ, а другіе только слушали, да поддакивали.
— Да, почти такъ, это правда. Говорилъ все этотъ офицеръ, баронъ…
— Баронъ Фельзенъ, твердо произнесъ Вася. Онъ глядѣлъ въ своего нѣмецкаго Геерена и продолжалъ дописывать недоконченную страницу перевода, не прерывая бесѣды со мною. Онъ казался совершенно спокойнымъ, только неестественно сдвинувшіяся его брови напоминали то недоброе выраженіе, которое такъ поразило меня въ немъ утромъ.
— A онъ очень хорошо говоритъ, Вася! сказалъ я.
— Да, такъ же спокойно отвѣчалъ онъ: — онъ вообще уменъ и на все, кажется, способенъ.
— И по всему видно, примолвилъ я, — что онъ такъ много знаетъ…
— Романовъ, дѣйствительно, кажется, не мало на своемъ вѣку прочелъ!
— Нѣтъ, Вася, кажется, онъ и исторію великолѣпно знаетъ!
Онъ съ легкою улыбкой приподнялъ губу и продолжалъ писать.
— Ты мнѣ не вѣрвшь, не безъ досады сказалъ я, — ты думаешь, я не могу объ этомъ судить, но еслибы ты послушалъ его сегодня, ты самъ бы сказалъ, что онъ такъ краснорѣчивъ, qu'il est si lettré и что…
Вася положилъ перо, печально взглянулъ мнѣ прямо въ глава и договорилъ за меня:
— И что онъ совершенно плѣнилъ тебя…
— Вася! кинулся я къ нему, — ради Бога, милый, не сердись на меня, выслушай только!… Я самъ не знаю, какая каша у меня теперь въ головѣ. Когда ты меня позвалъ, тамъ, на лѣстницѣ, я стоялъ и именно объ этомъ думалъ… Видишь, этотъ человѣкъ, я какъ только его увидѣлъ тогда въ первый разъ, съ перваго же раза онъ мнѣ сталъ противенъ, и когда ты Сашѣ Рындину сказалъ тогда, что ты его не любишь, я тебя еще больше полюбилъ за это… И сегодня, еслибы Ѳома Богданычъ не схватилъ меня на террасѣ, я ни за что бы не пошелъ самъ его слушать… Но я ничего не хочу скрывать отъ тебя, Вася, я тебѣ буду прямо говорить все, все, что у меня въ душѣ происходитъ, — да, онъ меня сегодня плѣнилъ, то-есть не онъ, Боже сохрани! а его разговоръ, его манера, то, что я еще ни одного человѣка до сихъ поръ не встрѣчалъ, который бы такъ ловко выражался, и съ такимъ "изяществомъ", Вася, — объяснилъ я новымъ для меня словомъ, употребленнымъ нѣсколько разъ барономъ Фельзеномъ и которое очень мнѣ нравилось, — и потомъ еще то, Вася, что онъ такъ горячо стоитъ за несчастныхъ жертвъ…
— За какихъ же это онъ такихъ несчастныхъ жертвъ стоитъ? съ удивленіемъ спросилъ меня Вася.
— За женщинъ, Вася!… Я при этомъ смѣшался и опустилъ глаза, чувствуя, что зашевелилъ вопросъ жгучій для насъ обоихъ.
Онъ все также пристально глядѣлъ на меня.
— Какихъ же именно женщинъ, спросилъ онъ насмѣшливо, — признаетъ этотъ господинъ "жертвами": старухъ или молодыхъ и красивыхъ?
— Онъ говорилъ вообще о женщинахъ, о тѣхъ, которыхъ любятъ мужчины…
— И онъ о нихъ сокрушается! Видно сейчасъ — настоящій рыцарь! И это тебѣ такъ понравилось?
— Да… отвѣчалъ я конфузливо, — потому что все-таки мы, мужчины, сильны, а онѣ слабы, а… а между тѣмъ "онѣ одарены лучше насъ", промолвилъ я и такъ неловко, что Вася тотчасъ же догадался, что я, какъ скворецъ, запѣлъ съ чужаго голоса.
— Если онѣ одарены лучше насъ, Борисъ, — то, какъ ты думаешь; вѣдь выходитъ, что онѣ сильны, а мы слабы?
— Нѣтъ, возразилъ я, — потому что вѣдь мужчина, а не женщина почитается главнымъ въ домѣ, значитъ на сторонѣ мужчинъ и законъ, и сила, какъ тебѣ это сказать, — ну, хоть начиная съ силы физической…
— Да, то есть, что есть женщины, которыхъ мужья ихъ бьютъ. Объ этихъ "несчастныхъ жертвахъ" говорилъ г. фонъ-Фельзенъ? все такъ же насмѣшливо объяснилъ Бася.
— Да нѣтъ же…
— Слѣдовательно о тѣхъ именно, какъ ты сказалъ сейчасъ, которыхъ мужья любятъ?
— Дда… Я совершенно растерялся.
— И твой благородный рыцарь плачетъ о томъ, это этихъ "несчастныхъ" смѣютъ любить?
— Вася, ты совсѣмъ меня сбилъ, и самъ я себѣ кажусь очень глупымъ въ эту минуту. Пойми ты, что тутъ былъ цѣлый разговоръ и споры съ одной дамой, ее Дарьей Павловной зовутъ. Онъ доказывалъ ей, что у каждой женщины есть свой. особенный идеалъ любви, какъ онъ выражался, но что между мужчинами рѣдко находятся "субъекты", — это опять его выраженіе, — которые понимали бы этотъ идеалъ, и потому женщинъ никогда почти не любятъ такъ, какъ бы имъ хотѣлось, чтобъ ихъ любили, и очень много ихъ "гибнутъ довременно" или отъ равнодушія, или… Я испугался того, что чуть не слетѣло у меня съ языка: какъ же это сказать "отъ ревности" при Васѣ? A если онъ знаетъ, что отецъ его такъ мучилъ ревностію жену свою?… Или оттого, что къ нимъ, какъ говорилъ баронъ. "относятся какъ въ рабынямъ, а не какъ въ свободно-чувствующимъ женщинамъ!" Вотъ что онъ говорилъ. Вася, докончилъ я, весьма довольный, что такъ счастливо, казалось мнѣ, успѣлъ выпутаться изъ затруднительнаго положенія.