Онъ подбѣжалъ ко мнѣ, схватилъ меня за руку и, потрясая ее:
— Вы нишего не сказалъ, молодой шловѣкъ, проговорилъ онъ комическимъ шопотомъ, — только зачѣмъ вы какъ Deus ex machina, какъ изъ люкъ въ театръ, вдругъ псш… и вискочилъ сейчасъ за Frau von Lubianski?
— A мнѣ хотѣлось знать, отвѣчалъ я такимъ же шопотомъ, — для чего вы ждали здѣсь Frau von Lubianski, Herr Bogenfrisch.
Я и не воображалъ, что мой отвѣтъ такъ озадачитъ его: онъ, въ первую минуту, остался безъ словъ и только глядѣлъ на меня, вздергивая очки на носъ.
— И вы што узналъ? нерѣшительно спросилъ онъ наконецъ.
— Не скажу! засмѣялся я и побѣжалъ къ дому.
Онъ кинулся за мной.
— Mou cher monsieur Boris, bitte sehr, пошалуста!
Но я его не слушалъ и побѣжалъ еще шибче.
Для меня теперь было ясно: Булкенфрессъ передалъ Любови Петровнѣ письмо отъ барона Фельзена…
XXII
— Что у васъ было съ музыкантомъ вчера? допрашивалъ меня на другой день за утреннимъ чаемъ Керети, — онъ на васъ жалуется.
— Жалуется, — на что? спросилъ я съ удивленіемъ.
Я тотчасъ же замѣтилъ, что гувернеръ мой былъ затрудненъ выразить мнѣ, въ чемъ именно состояла эта жалоба на меня Булвенфресса.
— Mais il vous soupèonne il parait, проговорилъ онъ нерѣшительно, — d'avoir surpris un entretien intime qu'il aurait eu avec cette belle dame… la mère de votre ami enfin…
Я вспыхнулъ и отвѣчалъ, что я никакого entretien intime Булкенфресса avec la mère de mon ami не слыхалъ, и что Булкенфрессъ дуракъ.
Керети нахмурилъ брови.
— Какъ же вы именно очутились тутъ въ то время, когда онъ разговаривалъ съ этою дамой?
— Очень просто, началъ я…
Но оказалось, что объяснить это вовсе не было для меня такъ просто. Вѣдь въ сущности я очутился тутъ потому, что шелъ за Любовью Петровной и даже старался попадать ногой въ ея слѣды; я ничего не слыхалъ, это правда, но я не могъ не сказать самому себѣ, что я далеко не прочь былъ услышать этотъ entretien intime музыканта avec la belle dame, и даже весьма заботился объ этомъ, напротивъ…
— Je n'ai rien entendu je vous le jure, повторилъ я, избѣгая такимъ образомъ прямаго отвѣта на затруднительный вопросъ.
Онъ слѣдилъ пристально за моимъ выраженіемъ, очевидно стараясь отгадать то, что, въ его предположеніи, я непремѣнно долженъ былъ скрывать отъ него. Но онъ не былъ способенъ долго мучить меня допросами.
— Votre parole me suffit et je ne vous en demanderai pas davantage, довѣрчиво промолвилъ онъ. — Надѣюсь, сказалъ онъ, — что вы отъ музыканта не будете требовать никакихъ объясненій и не подадите ему даже виду, что слышали что-либо отъ меня обо всемъ этомъ вздорѣ.
— Я съ нимъ и не говорю никогда, объяснилъ я, — это онъ…
— Très-bien, très-bien… Ses appréhensions sont ridicules, je le saie. Онъ усмѣхнулся, потомъ задумался. — Je crains bien, примолвилъ онъ уже серьезно, — que cet animal là ne fourre son nez dans un guêpier dont il ne se tirera pas sauf…
Мы принялись за латинскій урокъ, который на этотъ разъ прошелъ въ полномъ мирѣ и согласіи. Отпуская меня завтракать къ Лубянскимъ, Керети обратился вдругъ во мнѣ съ слѣдующимъ наставленіемъ:
— Mon cher Boris, il se passe ici je ne sais quel micmac, auquel il serait plus que fâcheux de vous voir mêlé. Vous me comprenez, n'est ce pas? Онъ взялъ меня за руку и значительно поглядѣлъ мнѣ въ глаза. Могъ-ли я сказать, что не понимаю его? Я молча опустилъ голову.
— Soyez donc prudent et songez à votre mère… Vous voilà prévenu! торжественно примолвилъ Керети, освобождая, къ большому моему удовольствію, руку мою изъ своей непріятно влажной руки.
"Какой мерзавецъ этотъ Булвенфрессъ", думалъ я, уходя изъ нашей комнаты. "Онъ навѣрное сказалъ m-r Керети о письмѣ Фельзена въ ней. Какъ объяснить иначе эти наставительныя слова моего гувернера и всѣ эти намеки его на "guèpier" и "mic-mac!"…
Въ корридорѣ я встрѣтился съ Анной Васильевной. Она шла легкимъ и быстрымъ шагомъ, словно семнадцатилѣтняя дѣвушка, и казалась особенно весела. Я подошелъ къ ней со здорованьемъ; она поцѣловала меня и, обнявъ за шею, повела съ собою.
— Вотъ я съ какимъ кавалеромъ, бачите? засмѣялась она, входя со мной въ комнату Герасима Ивановича.
— Браво, тетушка, отвѣчалъ ей такъ же весело голосъ Любови Петровны. Она сидѣла тутъ, за столомъ, между муженъ и сыномъ. A гости ваши что же?
— Ничего, сидятъ, перепеловъ ѣдятъ, продолжала смѣяться Анна Васильевна. — Я Галечку хозяйкой за себя сдѣлала, и будетъ она теперь навсегда хозяйка, — и Ѳома мой на то согласенъ, потому, самъ видитъ, стара я стала, не смогу больше, — а сама я и утикла!…
Маленькое, поблеклое лицо ея такъ и ежилось отъ свѣтлой, какъ у ребенка, улыбки.
— Съ нами тетуш… проговорилъ больной, оживленными глазами указывая на завтракъ.
— A буду, буду! Она сѣла за столъ, усадила меня подлѣ себя и принялась за котлеты.