Зазвонил телефон.
– Да, я слушаю, – ответил Александр Николаевич. – И что, это всё? Вы уверены, что он больше ничего не знает? Нет, я не сомневаюсь в ваших способностях, просто уточняю. Что значит, мы ему два пальца сломали?! Зачем?! Я же просил без рукоприкладства! А другого способа объяснить не было? Ладно, неважно. Отпустили его? Отпустить немедленно! Нам он больше пока не нужен, дайте ему немного денег. Просто дайте, вдруг он нам ещё пригодиться, заодно и пальцы подлечит. Всё, отбой!
Кипров нахмурился: «Здесь, значит ничего. Деньги он получил от Олега, про дела ничего не знает, где Дильман ему также неизвестно. Да уж, не густо. Что там с остальными? Как так получилось, что в день диалога, никого не было в офисе? С Леночкой все понятно, услышала сирену, испугалась. Но откуда у Олега была настолько полная информация об устройстве нашего здания и кто-где работает и чем занимается, вот вопрос. Хотя тут надо мыслить просто. Всё это не мог знать один человек. Что-то, наверняка, ему разболтала Леночка, он всегда был с ней мил и приветлив. Может даже закрепил свои слова делом, сводив в хороший ресторан и затем представ перед ней в одеянии Адама, после чего Леночка была готова все рассказать. Глупо за это её винить. А вот с Боброва спрос пожёстче будет. Извинения и признания в собственной тупости, это, конечно, хорошо, но как мне с ним поступить, ведь я был в нем уверен больше, чем в ком-либо ещё».
***
– Знаешь, Сашка, а ведь я смог бы привыкнуть к такой жизни, – сказал Колян переворачивая колун обратной стороной и обрушая его на пень. Две половинки бревна аккуратно разлетелись в разные стороны.
– Ты это о чём? Про какую жизнь?
– Да вот про эту, – Колян обвел рукой вокруг, – к этой природе, к чему-то спокойному, но при этом прекрасному.
– Здесь круто, не спорю, но попробуй ответить, почему тебе здесь нравится?
– Хмм… – Колян задумался, – быть может, меня здесь ничего не тревожит. Всё предельно ясно и понятно. Нет этой бессмысленной суматохи. Люди здесь другие.
– Тут ты прав. Никто не ведёт себя как мудак. Никто не думает только о себе. Взаимовыручка и доверие, вот что здесь правит. Ложь тут же разоблачается и виновник получает по заслугам.
– И знаешь, что ещё очень важно? – продолжил Колян, – здесь все работают. Жизнь и есть работа. Но оттого что никто её не воспринимает как работу, всем хорошо. Люди делают то, что хотят. Хочешь вкусно есть, разводи скот и следи за огородом. Да, это труд, но зато каков результат. Да и без дела ты не сидишь. Тело работает, напрягается и, в итоге, сильнее становится. Нет никаких болезней и чувствуешь себя прекрасно. Всё натурально и на свежем воздухе.
– Да уж… – протянул Сашка, – вот мы с тобой всё рассуждаем, как тут круто, но почему тогда все стремятся жить в городе? Неужели все так глупы, чтобы не понять, что жить можно иначе. Намного лучше. Наверное, и в этой жизни есть минусы. Кому-то, может, такая жизнь и по душе. Я уверен есть те, кто недоволен оттого, что много денег здесь не заработаешь… –
Колян перебил его:
– Так а зачем они тебе? Ты же все можешь сам…
– Ага, сам, – улыбнулся Сашка, и собрать себе байк и создать спорткар. И повидать другие страны тоже сможешь, проблема что ли? Две ноги же есть, вот тебе и транспорт. Нет, мой дорогой друг. Так нельзя. Ты либо жертвуешь одним и получаешь всё это, либо остаешься в городе, где можно и сдохнуть от смога, зато иметь возможность зарабатывать.
– Так не должно быть, – понуро произнес Колян.
– Нам ли решать? Куда это ты так уставился? – Сашка глянул в направление взора собеседника. К дому медленно, улыбаясь солнцу, приближалась Карина. – Оу… Ну всё ясно.
– Что тебе ясно? – как бы в пустоту спросил Колян, не отрывая взгляда от девушки.
Месяц пребывания в деревне пошёл Карине на пользу. Солнечные ванны создали естественный загар. Натуральная еда, а главное, каждодневная необходимость физически напрягаться, гармонично развили её и без того красивое тело. Она стала чаще улыбаться, говорить о тех вещах о которых, быть может, никогда не говорила и вряд ли стала бы.