– Так, что там еще, – продолжал загибать пальцы Алик. – Турина они взяли, но, я думаю, ты это и так предполагал. Он выложил им всё что знал, но по факту ничего стоящего.
– Ну с ним мне понятно. А что с союзниками? Есть те, кто может помочь?
Алик задумался.
– Напрямую никто влезать в это всё не хочет. Побаиваются, сам понимаешь. Но, если хорошо поискать можно найти тех, кто поможет финансами, но не больше.
– Для начала и это неплохо. Слушай, Алик, а нет ли среди твоего окружения следаков?
– Почему же нет? Есть, конечно. Периодически начотделы забегают. А тебе зачем?
– Да видишь ли. Нужен мне кто-то, кто мог бы Кипровым заняться. Ну чтобы наш мешок с деньгами немного ищеек от меня отозвал.
– Хм… – Алик снова замолчал. Потом внезапно шлёпнул себя по лбу и рассмеялся, – Да! Есть такой! Как же я мог забыть?
– Что за человек? – с максимальным увлечением спросил Олег.
– Напрямую его не знаю, разговор был с его начальником. С этим, как его, со Степан Петровичем!
– Ты про Белкина уничтожителя ситхов сейчас говоришь?
– Ага, про него самого. Так вот, есть у него один кадр. Очень он его уважает, говорит, что самая светлая голова во всем отделе.
– Ну так и что? К Кипрову то это какое отношение имеет?
– Да дай закончить. Этот Белкин жаловался мне на него, фамилию называл, но я не вспомню. Жаловался на то, что кадр этот, решил под Кипрова копнуть. Ни с того ни с сего. Степан Петрович все переживал, боялся, что эта затея добром не кончится.
– А вот это уже кое что! – обрадовался Олег. – А ты не узнал, с чего это он решил страшным дядей заняться?
– Нет, Олегушка, не смог. Вечер был уже. Белкин еле слова выговаривал. Еще спрашивал меня про тебя. Мол, не знаю ли?
– А ты что?
– Ну я сказал, что знаком, что врать то? Многие знают, что мы с тобой дружим.
– Это да, что-то еще?
– Да нет, он кивал-кивал, бормотал, что ты тоже, вроде, нужен кому-то. Затем взял да и отключился. Мои молодцы его в приготовленную карету закинули и отправили домой.
– Ясно. Необходимо выяснить кто же этот «тайный поклонник» меня и Кипрова, и может быть даже встретится с ним.
***
Денис Волчаков сидел в своем кабинете и перебирал папки с делами. На корешках было написано «дело закрыто». Во всех этих делах по тем или иным причинам фигурировала фамилия Александра Николаевича. Лежали рядом и другие, в которых напрямую Кипров не указывался, но, как говорили между собой следователи, «подразумевался». Изучая всё это, Денис не мог не восхитится талантом Кипрова избегать не только возможных обвинений, но и просто намёков на то, что это именно он. Всё написанное было не больше чем лирикой. Ни одного доказательства, ни одного сносного показания свидетеля. Люди Кипрова потрудились на славу. В каких-то делах он умудрялся выставлять себя чуть ли не жертвой. В других видно было, что следователь, который занимался этим делом, знал всю правду, можно даже сказать, своими глазами видел совершившееся преступление, но не мог это доказать. Это было похоже на заявления человека-алкоголика, который один день не пил, а потом продолжил пить, но именно в этот день увидел что-то стоящее. Однако ему, разумеется, никто не верит, и он начинает распыляться, пытаться что-то доказывать. Но все только продолжают сочувственно улыбаться. Разочаровавшись во всём, он доходит до истерики, а потом и сам начинает думать, что, мол, всё это неправда и не более чем обычные его пьяные галлюцинации.
Денис отметил про себя, что всем «тёмным» делам Кипрова более десяти лет. Это могло означать, что новое тысячелетие он начал относительно чисто. «Или так ,по крайней мере, нам должно казаться» – подумал про себя Волчаков. – «Дел в итоге оказалось даже больше чем я рассчитывал. Есть в чём покопаться. Жаль лишь, что ни один из следователей, работавших над этими делами в то время, сейчас уже не на службе. Хотя посоветоваться это не должно помешать» – Денис продолжал копаться в бумагах: «Дильман, Дильман» – бормотал он, – «Кто же ты? Нигде у нас о тебе ни слова. Степан Петрович, вроде, упоминал, что его знает Алик, владелец одноименного заведения. Но этого невообразимо мало. Может Добрич зря переживает?».
Во время этих мыслей в кабинет к Волчакову протиснулась голова и произнесла: «Здорова!». Данная часть тела принадлежала Эдику. Эдику Солнцеликову. Эдик был коллегой Дениса из соседнего отдела. Причем если Волчаков олицетворял собой всё самое лучшее, что может быть в человеке и в представителе власти, то Солнцеликов наоборот, самое худшее.
Эдик был ровесник Дениса, но будучи на службе столько же лет, сколько и последний, не добился ровным счётом ничего. Нет, он приходил на работу вовремя, раньше тоже не сбегал. Со всеми другими коллегами, а особенно с начальством был до тошноты вежлив. После разговора с ним оставалось ощущение, что тебя вымазали медом. При этом со своими подчиненными он был совершенно другим. Половина слов была абсолютная брань и маты. Причем складывалось впечатление, что он гордится этим.