Костя подошел к кромке пенящейся, холодной даже на вид, реки. Вода лизнула его раскисшие, чавкающие сапоги. Давно не спасала от дождя и плащ-палатка. Войдет в реку — ни мокрее, ни суше не станет.
Не успела в голове Орешко пронестись эта мысль, как понял, что вновь посадил себя на крючок: а ведь и правда, реку можно перейти вброд. Тем более это даже не переход Суворова через Альпы. Лариса, когда узнала, что он заканчивал суворовское училище, призналась:
— А я раньше думала, что суворовцы — это альпинисты.
— Почему?
— Так Суворов же переправлялся через Альпы!
Логика железная. Но Александр Васильевич, к сожалению, перешел немало и рек. Вброд. И что, суворовцу Орешко теперь тоже повторять его водные подвиги?
Хотя еще неизвестно, найдется ли здесь брод. То, что одним литром воды в сапогах больше, одним меньше — ерунда. Зато когда появится перед Ларисой и объяснит, почему такой мокрый…
Осторожно ступил в вихрящуюся у сапог муть. Тут же нашел еще одну грань, черту, у которой можно было замереть и еще раз хорошенько обо всем подумать — это когда вода дошла до обреза голенища. Да только было бы ровным дно, по которому мы шагаем в жизнь! Нога соскользнула в какую-то нору, Костя в самом деле замер, но теперь уже не для раздумий, а чтобы переждать неприятное чувство ледяного холода. В палатке тоже пережидал, не решаясь выйти под дождь. Переждал и здесь, и… пошел к противоположному берегу.
4.Он опоздал. Всего на несколько минут. А может, и не опоздал: стекло в часах покрылось влагой, и гарантий, что они идут точно, не было. Но главное, что он дошел до общаги.
Ни фамилии, ни номера комнаты Ларисы он не знал, но надеялся, что она, помня о встрече, почувствует его присутствие и выглянет в окно.
По крайней мере, хотелось в это верить.
На счастье, дождь почти прекратился, и Костя мог поднять голову и смотреть на окна. В каком увидит Ларису? Наверное, надо сначала выбрать этаж. Третий. Раз, два, три, четыре — восемнадцать окон. Нигде ни одного лица. А может, лучше второй? Там сразу восемнадцать новых надежд. Но если в ближайшее время никто не выглянет, придется идти к вахтерше, если она существует. Жаль, это будет совершенно иной эффект. Лучше бы увидела вот так, в окно. Выглянула — а он стоит. Как и обещал.
И ожидание — за все его треволнения — сбылось! Вначале в одном окошке мелькнуло девичье лицо, и в тот же миг к стеклу прилипло, разглядывая Орешко, еще пять или шесть. Затем на этаже, наверное, просто крикнули «Девчонки, к кому пришли?» — потому что одновременно лицами заполнились все до единого окна. Увидеть, узнать среди них Ларису было невозможно, и тогда Костя присел на спинку скамейки: пусть узнает она сама. Хотя и находиться под таким количеством девичьих взглядов — лучше еще раз перейти реку вброд. Единственная защита, перенятая у Ларисы — показное равнодушие. Вот захотелось присесть человеку — и сидит. Да, дурак, потому что под дождем. Но это уже сугубо его личное дело.
Но его не окликали, время шло, и тогда поднял голову сам, предварительно загадав: если сейчас не увидит Ларису, пойдет на этаж.
Но он встретил ее взгляд. Скорее всего, их видели вместе на танцплощадке и Ларису отыскали, подвели к стеклу. В других окнах народу поубавилось, а оставшиеся изредка оборачивались в глубину своих комнат и сообщали: еще сидит.
Лариса смотрела на него сквозь приоткрытую форточку, стряхивая на подоконник пепел с сигареты. Костя встал, разгладил мокрую форму, готовый ответить на любой ее жест. Но лениво, томно, безразлично пускались колечки дыма, и никакого движения навстречу, абсолютно нулевое соучастие или просто хотя бы любопытство или удивление. К ней что, вот так каждый день под дождем ходят кавалеры? Неужели ей все равно, что он пришел? В такую погоду пришел! Через реку без моста! С наряда!!! Или в самом деле все же не она, а он очередная бабочка, сгоревшая в ее равнодушном огне? Он — один из многих, познанных ею? Она что, коллекционирует мужчин? А он боялся ее слез, готов был идти под венец…
Самым разумным в возникшей ситуации было демонстративно повернуться и уйти. Но нет, нет-нет, она сейчас выйдет. Докурит сигарету и выйдет. Просто ей неудобно под взглядами подруг бежать сразу. Вот уже выбросила окурок, захлопнула фрамугу, задернула шторы. Значит, одевается. Догадалась бы вынести сигарет, его пачка давно превратилась в кармане в кашицу.
Вышла в коридор. Зонтик-то хоть взяла? Или они просто постоят на крыльце? В общагу могут не пустить, да он и не пойдет, хватит с него на сегодня женского внимания. А что сказать ей? Просто поздороваться? Так точно, все должно быть обыденно, ничего сверхъестественного не происходит, просто курсант держит слово. Даже если бы произошло землетрясение или пожар — он стоял бы под окном любимой женщины. Впрочем, надо уже идти к подъезду, Лариса должна спуститься…