— Ты делаешь мне больно! — выкрикиваю, когда он хватает меня за плечи, чтобы остановить.
— Прости, — его взгляд виновато-извиняющийся, а руки тут же перестают удерживать.
Конечно, ни капли физической боли он не причинил своим касанием. Только моральную. Максимально больно, ведь тело ещё понимает, как откликалось на его касания.
— Почему ты не сказала про ребёнка, Кира? — останавливает меня фразой, когда я уже успеваю выскочить за порог.
Мгновенно застываю на месте и оборачиваюсь к нему с неморгающим взглядом.
— Я был вчера у тебя дома и говорил с твоей мамой, — признаётся.
Теперь его поникшее состояние обретает смысл.
— Ты должна была сказать, — уверенно заявляет. — Это ведь и мой малыш.
От того, как резко теплеют его глаза после произнесённых слов, горло начинает стискивать оковами непролитых слёз.
— Не твой, — несмело и негромко говорю.
— В смысле? Неважно, что между нами произошло! Я никогда не откажусь быть отцом.
— Всё просто, Костя, — болезненно ухмыляюсь и чувствую, как к глазам подступают непролитые слёзы. — Не ты отец.
Сбегаю по лестнице, пока собственные слова набатом повторяются в голове.
Двенадцатый этаж – самое то, чтобы пробежкой привести мысли в порядок.
Немного успокаиваюсь, когда понимаю, что Костя не бежит за мной, дабы догнать.
Слишком озадачила его произнесёнными словами? Причинила боль?
Значит, один – один.
В одну секунду слёзы застилают глаза, а я теряю счёт ступенькам, которые переступаю.
Путаюсь и понимаю, что уже лечу куда-то вниз.
Бетон оставляет болючие отметины на теле. Приземляюсь, больно ударяясь копчиком. И реву.
Полностью даю волю слезам.
И в большей мере не потому, что так глупо упала с этой чёртовой лестницы, а от того, что не понимаю, в какой момент моя жизнь настолько сильно изменилась.
Всё ведь было так хорошо, а теперь я в полнейшем замешательстве и непонимании, что делать дальше.
— Кира? — раздаётся где-то совсем близко. — Господи, что с тобой?
Крепкие руки Матвея Мирославовича обхватывают и поднимают с холодной ступеньки.
Он обхватывает моё лицо, пытаясь заглянуть в глаза, но я не даю этого сделать – гипнотизирую взглядом пол.
Откуда он тут взялся вообще?
Или мой мозг просто решил пошутить надо мной, и это всё иллюзия?
Но нет же, аромат, голос и касание рук к телу вполне реальное.
— Пошли, — оценив моё состояние, тянет и заводит в одну из квартир, предварительно открыв дверь.
Пытаюсь успокоиться и не стоять истуканом.
Замечаю, что Матвеев снимает с меня курточку.
— Что Вы, — испуганно понимаю, что здесь вообще произошло пару минут назад. — Извините. Я просто случайно упала. Ничего страшного. Сейчас пойду домой.
Отскакиваю, вновь пытаясь застегнуть куртку, но пальцы так дрожат, что совершено не слушаются.
— Стоять, — строго гаркает он и возвращает обратно, всё-таки снимая куртку. — У тебя куртка порвалась, и локоть разбит до крови. Хочешь инфекцию занести? Не пойдёшь никуда, пока не обработаем.
Мне ничего не остаётся, как послушно пойти за ним в ванную комнату и позволить промыть локоть водой.
Ужасаюсь, потому что кровь, и правда, течёт активно и выглядит достаточно неприятно.
— Больно, — закусываю губу, когда ощущаю касание воды к повреждённой коже.
— Терпи, — строго произносит Матвей Мирославович, но его касания становятся нежнее и аккуратнее.
Он, не жалея, вытирает и обматывает мою руку в белое махровое полотенце и ведёт в другую комнату.
Гостиная.
Быстро достаёт аптечку, и мне становится не по себе, так как больно будет однозначно.
— Страшно то как, — сглатываю слюну, но тем не менеепротягиваю Матвееву свою руку.
Айкаю, когда он заливает рану перекисью, а сердце уходит в пятки от того, как осторожно Матвей дует на кожу в эту секунду.
Даже не сразу замечаю, когда кончается обработка и он фиксирует ватку с заживляющей мазью бинтом.
— Сейчас сделаю чай, — говорит и, поднимаясь, идёт в кухню.
В голове творится такой кавардак, что противиться ну никак не получается.
Единственное, на что хватает сил, пойти следом и предложить свою помощь.
— Где чай? — спрашиваю с благодарной улыбкой на губах, и наши взгляды тут же встречаются.
Недолго. Ровно до того момента, пока не слышу звук открывающейся входной двери.
Сегодня подобное больше не предвещает ничего хорошего.
До этого затуманенный мозг обрабатывает всю полученную информацию, и мне хочется стукнуться головой о твёрдую поверхность.
Осознаю, что отчётливо видела женскую обувь в прихожей, когда зашла в квартиру, и всякие скрабы и крема для нежной кожи на полочке в ванной комнате.