— Ну? — спросил Виталя, который взял трубку. — Куда еще влезла? И откуда звонишь?
Я сказала, где нахожусь, что вижу, и отправила сделанные снимки Витале. Возлюбленный обещал перезвонить.
В ожидании следственной бригады мы с Пашкой немного прогулялись по окрестностям, посмотрели на памятники, среди которых имелись и дореволюционные. Кладбище появилось в конце XVIII века, хоронили здесь купцов и ремесленников. Имелось немало семейных захоронений, есть даже сообщество потомков тех, кто похоронен на этом кладбище. Люди изучают историю своей семьи, что, конечно, похвально. Некоторые до сих пор хоронят родственников на семейных участках. Кладбище пользовалось большой популярностью в 1990-е годы у определенного контингента, и поставленные в те годы памятники поражают не меньше дореволюционных. Стоили они гораздо дороже. Сейчас хоронят здесь мало, в основном подхоранивают, но место купить можно.
Наши с Пашкой давние знакомые вскоре прибыли и принялись за работу, отпуская свои специфические шуточки. Но как без них-то при такой собачьей работе?
Василий подтвердил, что я все поняла правильно: заколотого пикой можно было бы спасти, а так он умер от потери крови. Заколотому ножом медики бы не помогли, даже если бы находились рядом на кладбище. Точное время смерти Василий с ходу определить не мог — в частности, из-за ночного мороза, но склонялся к мысли, что заколотый ножом умер в час-два ночи, а заколотый пикой — часа в три-четыре. И он явно пытался освободиться. Также Василий сказал, что в банке с завинчивающейся крышкой кровь. Только он не может прямо здесь определить, человеческая или не человеческая. С ботинками в рюкзаке вообще все было непонятно. Кроме них, в рюкзаке не было ничего! Ни в одном отделении. И они явно были не из ремонта.
Вскоре один из членов следственной бригады вернулся с сотрудником кладбища — контора располагалась довольно далеко от места, где лежали тела. Сотрудник кладбища в обалдении уставился на трупы, хотя явно видел их в достаточном количестве.
От него мы узнали, что вчера хоронили некоего Николая Рудольфовича Миллера шестидесяти двух лет. Народу собралось человек тридцать, может, немного поменьше. Никаких драк и эксцессов на похоронах не было, попов тоже не было. Прощающиеся пели гимн Советского Союза — так завещал покойный.
Я быстренько вбила данные в смартфон и получила ответ. Миллер был владельцем нескольких антикварных салонов. Неужели те, кто собирался его откапывать, решили, что он что-то с собой взял? Или ему в могилу что-то положили в соответствии с традициями древних?
Я задала соответствующий вопрос вслух. Сотрудники органов хмыкнули.
— Да нет, вроде ничего не бросали, — ответил сотрудник кладбища. — Яма стандартная, гроб наши могильщики опускали, они бы точно отметили, если бы что-то лежало. Если только родственники какую-то штуку покойнику под одеяло подсунули. Но зачем? И кто будет класть дорогую вещь?!
«Сумасшедших много», — хотела ответить я, но промолчала.
Сотрудники органов тем временем извлекли телефоны у покойников из карманов. Оба не работали — возможно, не выдержали ночь на морозце. У обоих имелись водительские удостоверения. Один, заколотый ножом, оказался Миллером Рудольфом Николаевичем, второй, заколотый пикой, — Серегиным Константином Валерьевичем. То есть один явно сын усопшего, второй непонятно кто.
Но зачем было откапывать покойника?! Они же, судя по словам бомжа, специально лопаты купили для этого. Зачем кровь в баночке и ботинки?