А всё остальное не укладывалось в голове, потому что Кощей слишком не походил на собственный сказочный образ — во всём, начиная от облика и заканчивая мотивами, и Северина быстро перестала подозревать его во вранье и притворстве: ему такое явно не требовалось.
Вот этот бесстрастный полумеханический тип — один из самых страшных сказочных персонажей? Да ну нет!
Северина не верила и испытывала жгучее любопытство, но лишние вопросы пока держала при себе. В обществе Кощея она немного освоилась, но не настолько. Стоило понаблюдать, осмотреться и только после этого лезть в его голову, а пока можно и о деле поговорить.
Они перебрались в просторную, прекрасно оборудованную мастерскую. Здесь лежал полуразобранный гусь-лебедь, громоздились ряды полок с инструментом и россыпями деталей, стояло три верстака — два чисто прибранных и один, ближний к механической птице, заваленный её частями и инструментом. Сложнее всего Северине оказалось подавить зависть: она, конечно, талантливый мастер, признанный, уже Премудрая и даже с царём накоротке, но такого простора и богатого оснащения она себе позволить не могла. Или пришлось бы делить его с кем-нибудь, а это хуже маленькой, но своей мастерской.
Ларец вместе со столиком, которые Кощей тащил, не чувствуя веса, водрузился в углу, а хозяин с гостьей заняли пару свободных стульев у пустого верстака.
Обсуждение задачи началось с рассказа о том, что успели перепробовать предшественники, и Северина дивилась и ужасалась людскому воображению. Пытались уничтожить яйцо, до его нахождения — пытались повредить самого Кощея, но только подтвердили его бессмертие. Орудие либо не могло проткнуть даже кожу — либо проходило сквозь него, как всё то же яйцо.
— Последний Иван предположил — на основе инструкции — что, кроме яйца, должно быть что-то ещё, но он не преуспел в поисках, сильно пострадал и ослеп, и я был вынужден отправить его домой.
— Ослеп… Неужели Горазд Премудрый? — изумилась Северина. — Правда он?!
— Не знаю, я не запоминал его имя.
— Нет, точно он, всё сходится! Он отправился в странствия, вернулся слепым, никогда не рассказывал никому, где был, но привёз много золота и идей, свою школу основал… Правда, было это почти сто лет назад. Неужели за это время больше никто не разгадал твою головоломку? Может, чего попроще задумать в следующий раз?!
— Повода для спешки нет.
— Но ты всё равно хочешь умереть. — Северина ухватилась за интересную тему. — Если тебе надоело жить, неужели каждый новый день не тяготит?
— Уходя, Создатель пообещал вернуться, когда во мне отпадёт надобность, и завершить начатое, либо послать кого-то, кто сумеет сделать это за него. Уже больше четырёхсот лет надобность во мне не возникала, вероятно, уже и не возникнет. Создатель по какой-то причине не вернулся, следовательно, закончить его последнее дело — мой долг.
Северина несколько мгновений недоверчиво смотрела на него, пытаясь осознать сказанное.
— Неужели ты не хочешь жить? — спросила она.
— Я этого не умею, — спокойно возразил он. — Живёт то, что включено во временной поток, мы сейчас находимся за его пределами. Я всегда нахожусь за его пределами и не имею собственного времени.
— Но гусей-лебедей при этом ремонтируешь сам, — Северина мотнула головой, — и управляешь ими. Как так?
— Они — творения Создателя, и время в них закладывал именно он. Я только заменяю некоторые приходящие в негодность мелочи. Они не заводятся, в них встроены отдельные движители, собранные Создателем и не знающие сбоев.
Это откровение оказалось ещё более неожиданным, но… пожалуй, оно единственное могло объяснить бессмертие. То, что не живёт, и умереть не может.
Существование вне потока…
За день на всех колёсах субъективного времени проходит одинаково, вот только плотность у него разная. Всё живое имеет своё собственное, отмеренное при рождении, время, которое либо синхронизировано с окружением, либо — отторгается им. Отсюда и невозможность задержаться на другом Колесе надолго. Для земляков Северины время пребывания ограничено семью сутками на ближайшем и тремя — на дальнем. А выходцу с Пятого колеса и вовсе невозможно пробыть на Первом больше трёх часов. Один, три и семь — три простых числа, на которых построен мир, их ещё называли волшебными.
Меньше подвержены течению времени неживые предметы, что помогало пусть не обильной, но постоянной торговле с ближайшими соседями. С растениями всё складывалось неоднозначно: иные плоды пропадали через указанный срок, если их не успевали съесть или переработать, но некоторые приживались. Металлические деревья Третьего колеса к их числу не относились, но на Четвёртом не оставляли надежды укоренить эти ценные породы. Работал и тот фокус, который провернули в Трипятом царстве с грызлами: их потомство, совместное с местными белками, вполне могло жить на Третьем колесе. Ходили слухи о детях, рождённых от пришельцев со Второго или Пятого колеса, но кто знает, насколько правдивые!