Зеркало, хотя внешне и отличалось, и непонятно как работало, управлялось как обыкновенная тарелочка: что скажешь — то тебе и покажут. Гораздо больше, чем искать то — непонятно что, хотелось увидеть брата, но желание это некоторое время удавалось сдерживать. Вряд ли Кощей мог разозлиться на самоуправство, но поговорить с Северьяном всё равно не выйдет, так что — только душу травить.
Выдержки хватило ненадолго, Горюнова оглянулась на сидящего боком у стола и занятого какими-то своими железками Кощея и отдала зеркалу новую команду.
Север решительно шагал через лес, гадать нечего — куда и почему. По-походному одетый, с мечом и котомкой за плечами, спокойный и решительный — как всегда.
— Это твой жених? — спросил Кощей, заставив девушку подпрыгнуть на стуле от неожиданности. Она-то думала, он не следит за тем, что именно она ищет! Но вроде бы не злится, и то радость.
— Нет, брат. Он не мог не пойти меня спасать, — смущённо призналась она. — Нельзя как-то передать ему весточку, что со мной всё хорошо?
— Можно. Но он не поверит.
— Почему ты так думаешь? — из чистого упрямства возразила Северина, хотя и сама не сомневалась.
— Они никогда не верят.
— Кто — они? — озадачилась она.
— Те, кто идут спасать некоторых Василис.
— Погоди, но ты же говоришь, они ничего не помнят… Откуда ты знаешь, что их кто-то идёт спасать?
— Иногда я прихватывал их по дороге и привозил при памяти, — пояснил он. — Некоторые Иваны оказывались слишком упорны, и было проще вернуть девиц обратно. С тех пор я стал тщательнее их выбирать — без женихов и деятельной родни.
— А Сорок седьмая — красавица, как же у неё жениха нет? — пробормотала Северина.
— Сирота и приживалка. Ей некого помнить.
Добиться от зеркала нужного так и не вышло, оно показывало что угодно, кроме оставшихся деталей смерти Кощеевой. Наверное, Бессмертный прав, и для поисков требовалось точно или хотя бы в общих чертах знать, как выглядит искомый предмет. Бессмысленную деятельность прервала Василиса, которая позвала всех к столу. Живой или нет, а пищу Кощей употреблял, что не могло не вызвать любопытства.
Разгадка оказалась проста: если не есть несколько дней или даже лет, он, по собственному признанию, не умирал, но двигался слишком тяжело и замедленно, соображал хуже и тощал до почти скелета. Оказалось, за время его существования случались и такие периоды, когда Василис во дворце не было очень долго, а сам он просто забывал, что нужно что-то есть.
После Северина неуверенно попросила у Кощея разрешения побыть одной и спокойно подумать, ожидая неудовольствия и требования сосредоточиться на деле, но к просьбе Бессмертный отнёсся спокойно, даже разрешил хозяйничать в мастерской. Оставшись при таких соблазнах, Северина первым делом подсела к остову гуся-лебедя, чтобы сунуть в механизм любопытный нос.
Думать о яйце всё это не мешало.
Свои таланты Северина ценила высоко и гордилась тем, что сумела починить «то — не знаю что» и заставить его работать, однако она не могла не признать: если бы не случайность и Елисей со своими подарками, никогда бы она не догадалась, для чего эта штуковина предназначена. А со смертью Кощеевой ещё хлеще! На кой ему вообще в этом деле механик понадобился?!
Было всего одно не соображение даже — догадка. Если и правда считать сказку руководством к действию, то особенно она упирала на сложность и дальность пути за смертью Кощеевой. Так, может, сложность не в дороге по прямой, а в том, что частички этой смерти по всем Колёсам раскиданы?
Непонятно, говорили в Северине любопытство и желание взглянуть на места далёкие, диковинные, или в идее было здравое зерно.
С Алёшей бы поговорить, купеческим сыном. Про «то — не знаю что» он ловко разузнал, вдруг и про смерть Кощееву торговые люди что слышали? Или про диковинки вроде необычных утки и зайца. Если они в действительности хоть немного похожи на зверей!
Всё же очень странную задачу оставил Великий Механик для Кощея. Зачем такие сложности, если обещал вернуться и самостоятельно всё закончить? А коли предчувствовал, что не выйдет, можно было и менее иносказательно объяснить всё, и сложить аккуратно в одном месте. Ерунда какая-то.
***
— Риночка, беда! — встревоженная, Василиса шагнула в мастерскую, теребя длинную косу.
— Кос-сей повесился? — шепеляво предположила та, не вынимая изо рта искусанный карандаш.
— Типун тебе на язык, что ты говоришь такое! — махнула на неё руками девушка.
— Ну во-первых, он бессмертный, хочет — вешается, не хочет — не вешается. А во-вторых… Я бы на это посмотрела, конечно. — Выплюнув карандаш, Северина вздохнула и наконец оторвалась от своих записей. — Но я шучу. Здесь вообще что-то случается?