Это была пустоватая горница, где из всей обстановки имелся только длинный стол, укрытый простой льняной скатертью, и два ряда стульев вдоль него. Разместиться тут могла пара десятков человек, так что для их маленькой группы было даже слишком много места. Затейливо украшенные, но пустые стены давили.
Здесь вообще везде было слишком пусто, оттого Северине больше всего и нравились мастерская да комната с зеркалами (она уже почти привыкла к виду Мирового Механизма в зеркалах, и тот не тяготил): помимо всего прочего, своей законченностью и осмысленностью.
Фиккарика при виде комнаты сморщила хорошенький курносый нос — и вместо стула плюхнулась там, где была. Под ней образовалось нечто вроде пухлого облака, которое растеклось, даже на вид уютно обволакивая тело. Растопырила ладони, и по стенам понеслись вскачь разноцветные солнечные зайчики. Елисей мгновение поколебался, но всё-таки сел не с ней, а к столу, насторожённо поглядывая на царского дружинника.
Рассказывать взялась Северина: мужчинам она этого доверить не могла, а Василиса явно робела и чувствовала себя очень неловко, сидя за столом подле Кощея.
Рассказ много времени не занял, гораздо дольше девушка пыталась убедить брата, что всё так и есть, никто тут не зачарован, а самым ненормальным пока выглядит именно он со своими нападками. В конце концов Север не то чтобы всё осознал, но смирился и упёрся в другом:
— Я пойду с вами.
— Вот только тебя там и не хватало! — возмутилась Северина. — Оставайся тут, Василису охранять.
— Не стоит, правда! — поспешила заверить та. — Со мной ничего не случится!
Она прекрасно видела, как братец смотрит на эту красавицу и какими крупными буквами написано на его лбу сомнение, этим нельзя было не воспользоваться.
— Но одна ты здесь не оставалась, верно? — ухватилась за идею Горюнова. — Он не даст тебе бояться, он знаешь какой храбрый! Вон и за мной к Кощею прийти не побоялся. А ты приглядишь, чтобы он тут от великого усердия ничего не сломал.
Следующей запинкой стало желание Елисея отправиться на родину Фиккарики и то обстоятельство, что красноволосая без него отказывалась служить проводницей. Тут в Северьяне ещё больше взыграла ответственность: если сестру он хотя и опекал, но доверял ей, то царевич такого отношения не заслуживал.
Обсуждение долго бродило кругами, а решающее слово неожиданно сказала Василиса, всё время скромно молчавшая.
— Фиккарика местная, она не даст Елисею пострадать, а хозяин о Северине позаботится. Он тот лес знает, бывал там. А ты, Северьян?
Тот попытался было распетушиться, но вскоре здравый смысл взял верх над гордостью. На Пятое колесо отбыли из знакомого уже зала с паутинками на полу с опозданием на три часа. Вчетвером.
Там, куда они прибыли, занимался рассвет, но тёмное небо над гладью озера не мешало миру вокруг быть светлым. Бледно-розовым сияла вода, от которой Кощей очень уверенно зашагал прочь. Под покровом леса оказалось очень много светящихся растений — неярких, но из-за их количества ночь в этом лесу напоминала хмурый зимний день. Светящиеся разноцветные бабочки — или что-то очень на них похожее, — перелетали с загадочно мерцающего цветка на соседний. Стволы деревьев опутывали длинные тонкие цепочки маленьких бледно-зелёных и голубых огоньков.
Отвыкшая в Кощеевых подземельях от обычного света, Северина долго щурилась с непривычки, и глаза немного слезились, больше от движения воздуха. Постепенно это прошло, и осталось только удовольствие от возможности оказаться под открытым небом. Фиккарика восторженно трещала позади, рассказывая что-то Елисею, а Горюнова зашагала рядом с Кощеем.
— Если ты так хорошо тут ориентируешься, зачем нам она? — спросила вполголоса.
— Её опасно оставлять без присмотра, слишком много сил, — пояснил Кощей, не удивив этим объяснением. — Почему твой брат согласился остаться там?
— А что, не должен был?
— Он не должен был позволить себя уговорить, — проговорил он. — Пришёл охранять тебя, но тут же согласился отпустить в неизвестность.
— А-а, — насмешливо протянула Северина, — ты об этом. Да он, похоже, втрескался.
— Что?
— Василиса ему понравилась, что! Как можно этого не заметить?
— Толкование некоторых человеческих чувств вызывает затруднения, — признался он. — Влюбился… но он же только что её увидел. Или они знакомы?
— Это же Северьян, — вздохнула она. — Он, сколько я его знаю, а знаю всю жизнь, влюблялся ровно два раза, но оба — вот так же. Нормальный вроде бы, а вдруг — дыщ! — гром среди ясного неба. Первый раз мальчишкой совсем боярышню одну встретил, она уже в невестах ходила, конечно, что тут за любовь, когда жениху восемь лет. Потом, когда на царскую службу поступил, вообще учудил: царевну Елену углядел и пропал. А она жена, на минуту, наследника! Но Северьян же не дурак и не сволочь — в чужую семью лезть, да ещё в царскую, помаялся да успокоился. Может, хоть сейчас повезёт, раз ты говоришь, что родня у Василисы не очень и жениха нет, не погонит она его.