Время заставляло работать механизмы: то, что мастер расходовал на паутинку и само изделие, притом с пользой и вниманием, — закладывало основу и определяло силу, а то, что тратил человек на завод готового устройства, — заставляло работать. Притом всё это ещё и от человека зависело, иной механик месяц провозится — хлипкое и чуть живое детище создаст, другой за пару дней — и на десятилетия, да и одного завода у кого едва на час вытягивало, а у другого — и на три, и на четыре. Спорили, прибавлять ли к основе время, которое тратили на рост железные и медные деревья, и некоторые мастера полагали, что из старого дерева механизмы выходят сильнее, оттого оно выше ценилось, но никаких подсчётов никто не вёл и закономерности точной до сих пор не высчитал. Умные разговоры велись испокон веков, но тем и заканчивалось.
Северина лезть в дебри не любила, больше тяготела к практике, но сейчас её занимал один умозрительный и оттого не менее насущный вопрос: сказывается ли на механизме время, потраченное мастером на разборку наследия предыдущего умельца?
Неделя минула с тех пор, как в её мастерской появилось загадочное незнамо что, и менее загадочным оно за это время не стало. Северина, в первый день с наскоку не разобравшись, не поленилась разыскать смекалистого Алёшку — царевниного жениха и уломала рассказать историю добычи. Третий сын мелкого купчишки боялся упустить удачу, так что отпирался долго: а ну как Премудрая разберётся, да и завернут его с этой службой? Выйдет-то уже известно что! Пришлось подключать царя, тому будущий зять перечить не отважился, но бумагу с печатью всё-таки стребовал.
Хваткий парень, Владимир уже прикидывал, куда его к делу пристроить.
На след загадочной вещицы Алёша напал благодаря каменцам, купцам с Четвёртого Колеса — вездесущим и всеведущим. Долго находиться здесь, на Третьем Колесе, они по законам природы не могли, но дела всё равно вели охотно, а ещё охотнее собирали сказки везде, куда заносила судьба. Долгоживущие, неторопливые, они страшно любили необычные, загадочные истории.
Легенда о «том — не знаю чём» бродила по миру долго, очень долго, и вещица эта тоже немало попутешествовала. Владыка Тривторого царства был далеко не первым хозяином. Безделушку покупали и крали, выбрасывали и находили — боги знают, сколько лет. Кое-кто уверял, что вещицу эту некий ловкий вор умыкнул у самого Кощея Бессмертного. Кто про век давности говорил, кто — и на тысячи лет замахивался, но Северина с трудом в это верила. Время неумолимо, и как бы старательно мастер ни работал над вещицей, тысячу лет ей не прожить. Не кусок камня же, тонкий механизм! Да и Кощей…
Старушечьи сказки всё это, малышей зимними вечерами стращать у печи, чтобы мамок слушали. Только Северину и в детстве они не пугали, а вызывали град вопросов — как из худого мешка. Отчего он бессмертный, есть ли у него вообще время? А остров Буян — он на каком Колесе находится? А дуб? А как утка в зайце помещается?
Впрочем, девица Горюнова быстро поняла, что ничем хорошим эти расспросы не заканчиваются: старуха всё равно не знает ответов, только сердится, а потом другие дети ругаются за испорченную сказку — и братья с сёстрами, и соседские, прибегавшие послушать.
Бабка Щука, главная в деревне сказочница, уже тогда говорила родителям: не останутся близнецы в отчем доме, пойдут другой доли искать. Прозорливая оказалась, они и правда подались в город. Сестру взял в ученики один мастер, и сейчас она уже с заслуженной гордостью величалась Премудрой, а брат снискал удачи на царской службе. До сотника уже дослужился, в свои-то двадцать пять и без покровителей!
Сказки сказками, но и приплетение к делу бессмертного зла не сделало штуковину понятнее: ничего, кроме тихого пощёлкивания, от неё в известном прошлом не слышали и не знали. Но и это пощёлкивание Алёша посчитал болтовнёй, сейчас она ничего подобного не умела. У прошлого владельца диковинка лежала мёртвым грузом в сокровищнице, и избавился он от неё без сожаления.
Рассказ не пролил света на работу устройства, но подозрения разбудил, и Северина засела в светёлке разбирать добычу. Что это такое — она по-прежнему не понимала, но одно знала твёрдо: если что-то щёлкало, а потом перестало, значит, его уже сломали.
И точно.
Поломка нашлась на третий день, когда получилось аккуратно снять кожух и некоторые внешние детали, да какая! Кто-то умудрился обломать зубы паре шестерёнок поменьше и подчистую свернуть собачку одного храпового зацепления, так что не враз разберёшься, где она вообще находилась. Пострадал и длинный пружинный язычок, щёлкавший по тонкой рабочей нити, которая, однако, выглядела целой. Вернее, один из десятка, и тут непонятно, умелец какой-то постарался или время.