— Станислав Данилович? Директор “Железного острова”. Он вроде представился, когда я вас познакомил.
— Но ученики говорят, что их директора зовут Николай Петрович Аверин.
— Хм, — он нахмурил брови и пригладил покрытые легким инеем усы, — постой-ка, а ведь вы правы, ваше сиятельство. Вот сказали, и я сразу вспомнил.
Он выглядел слегка сбитым с толку.
— Тогда кто же это был? — задумчиво потянул он.
— Кажется, это был ментальный маг.
— Пойдем в кабинет. Быстро, — директор даже перешел на ты от волнения.
Едва мы зашли в кабинет, Кохтенберг запер дверь, огляделся и полез в сейф. Он прятался в книжном шкафу за муляжом собраний сочинений Жуковского. Через минуту директор вытащил небольшой мешочек и вытряхнул себе на ладонь крупный бирюзовый камень.
Положив его ровно между нами, Эдуард Львович сказал:
— Так нас никто не услышит, — он сел в кресло и сложил руки в замок. — Алексей, скажите, почему вы решили, что это ментальная магия?
— Наблюдал похожее и даже подвергался воздействию, — скривился я. — А почему тогда этот Меркулов просто не представился Авериным?
— Так, Николая Петровича все знают. Людей вокруг постоянно много, думаю, сохранить в тайне это имя он бы не смог. А вот заморочить голову мне и Нюрочке — вполне.
Он задумчиво потер переносицу, собираясь с мыслями. От него веяло беспокойством.
— И кому же вы понадобились, Алексей Вереховцев?
— Самому интересно.
— Ладно, — он хлопнул ладонью по столу, — разберемся. Но гляди в оба. Гости уедут завтра, можно будет выдохнуть.
— А как же раненые?
— Иван-то? Алевтина Юрьевна успеет поставить его на ноги, — его лицо моментально разгладилось. — Она у нас молодец.
— Я заходил к ней сегодня, смотрел, как она работает с силой.
— Интересуешься целительством? Одобряю. Давно думаю выделить ей часы, чтобы обучала молодежь хотя бы азам первой помощи, — он на мгновение прикрыл глаза и продолжил. — Озадачили вы меня, ваше сиятельство. Направить бы письмо в охранку с приметами этого Меркулова, — Эдуард Львович вздохнул. — Но сам постараюсь что-нибудь узнать. А вас попрошу об этом не распространяться.
Я кивнул и поднялся. Директор убрал камень в мешочек и спрятал его обратно в сейф.
— Кстати, — Кохтенберг окликнул меня у самой двери, — может быть, вы занимаетесь индивидуально с Филиппом Александровичем? В свободное от учебы время?
Идея дополнительных уроков с учителем по боевой магии меня сразу заинтересовала.
— Нюрочка составить тогда расписание, сможете к вечеру его уже получить. И еще раз напоминаю, будьте осторожны.
***
Я вышел на крыльцо и вдохнул холодного воздуха. Еще неделя, другая и снег начнет сыпать как из рога изобилия. Созерцание редких снежинок не могло меня отвлечь от мыслей о Меркулове. Да еще, как назло, у меня не было запланировано никаких дел. Не возвращаться же обратно в комнату!
И тут я вспомнил, что хотел написать Горлицкому. Он-то должен знать, как обезопасить артефакт от его неприятной силы.
Приняв решение, сразу слетел со ступенек, но тут на меня выскочил наш воздушник — Романовский. Я его запомнил по вчерашнему выступлению.
Он учился в старшем “В” и обладал яркой внешностью — ярко-синие глаза, точеное лицо аристократа, русые, постоянно лохматые волосы.
— О! Младший! Прошу прощения за мою неосторожность, — он вежливо склонил голову. — Задумался. После комнаты медитаций я всегда такой.
— Принимаю ваши извинения, — я кивнул в ответ. — А что за комната?
— Ты еще там не был? — он удивленно дернул бровями. — Иди мимо столовой, там будет табличка. И почему младшим так мало говорят про медитацию? Это же важно!
Последние слова он сказал себе под нос, отходя от меня. Я пожал плечами и направился в указанную сторону.
Еще Вяткин говорил о пользе дыхательных практик, а тут нам, действительно, толком ничего про это не рассказывали. Может, это будет в следующем семестре?
Зал для медитаций выглядел, как длинное прямоугольное помещение со множеством дверей. Мне даже вспомнился коридор в здании администрации — один в один. Только красной вытертой дорожки не хватало для полноты картины.
Возле самой двери сидел пожилой мужчина в очках.
— Добрый день, — обратился я к нему, — я бы хотел заняться медитацией.
— Конечно, конечно, — вскинулся он и вытащил из-под стола тетрадку. — Имя и ваш класс.
Я назвал ему данные, и он выдал мне ключ от одной из комнат. Глянув на номер, усмехнулся — двенадцатый. В камере с такими же цифрами я занимался с Лискиным.