в тот момент, когда, пораженный Лешкиной наблюдательностью, он сложил в
голове план операции. Он тогда увидел способ, которым лучше всего можно
выполнить задание. От того, выполнит, ли он его, в какой-то степени зависит
судьба Ленинграда, его способность выстоять. И здесь необходимо отбросить
все личное. Он был профессиональным разведчиком и давно научился не
принимать в расчет свои желания и свою безопасность. Но мальчик... Чем
кончится для него вся эта история? И имеет ли Сергей право брать его на
опасное задание? Но ведь все уже с Хазиным взвесили: самый правильный путь
-- этот. Юродивый и мальчик-поводырь. И надо все время помнить, что от них
зависит, умрут ли от голода еще тысячи таких мальчиков или выживут. И
помнить только это и ничего более! Но все же...
Тревожное и неприятное чувство, которое Сергей подавлял в себе все эти
дни, было чувство вины перед Лешкой.
7
Лешка занимался необычной тренировкой: его учили владеть своим лицом. С
ним работал болезненный молодой человек в очках, дужки которых были
перевязаны нитками. У него были необычайно длинные пальцы, кисти рук
казались огромными и жили как бы отдельной от тела жизнью. Лешка с трудом
отводил от них глаза, смотреть на движение пальцев было интересно и немного
смешно.
Молодой человек был студентом театрального института. После стрельбы,
ходьбы по болотам этот преподаватель, да и само занятие казались Лешке
несерьезными. Поэтому и получалось плохо.
-- Ну хорошо, попробуем вот что еще, -- молодой человек снял очки и
протер их кусочком бинта. -- Заплачь.
-- Как? -- удивился Лешка.
-- Ну как, слезами, по-настоящему, чтоб плечи тряслись, лицо исказилось
-- и слезы, слезы!
Студент был какой-то издерганный и говорил резко и нервно, хрустя
пальцами.
-- Это же нарочно нельзя.
-- Надо! Может понадобиться. Вот случится такая ситуация, что заплакать
-- значит спастись. Поймали тебя, понимаешь, поймали, и если ты будешь вести
себя как лейтенант Шмидт, то любой немецкий кретин догадается. А ты
маленький испугавшийся мальчик. А мальчики от испуга плачут. Я понятно
говорю?
Лешка кивнул и попробовал. Ничего не получалось.
-- Это делается так, -- сказал студент и задумался. -- Попробуй
вспомнить, ну, самое тяжелое в жизни, когда тебе было очень плохо. Ну?
Лешка опустил голову и пожал плечами. Студент покашлял, встал, прошел
около Лешки и глухо, скороговоркой проговорил у него за спиной:
-- У тебя мама умерла, я знаю, вспомни ее.
Лешка не обернулся. Он увидел маму, как она пришивает ему на холщовый
карман для карточек большую белую пуговицу. Она тогда склонилась, чтобы
перекусить нитку, и долго так сидела, потом вынула нитку изо рта и,
отдышавшись, тихо сказала: "Принеси ножницы, Алеша..."
И как она лежала в кровати, уже не вставая, накрытая шубой поверх
одеял, и как однажды Вера отвела его в другую комнату и посадила лицом к
окну и велела не оборачиваться, но он обернулся, когда по полу заскрипели
полозья. Вера, пятясь, тащила к двери санки, на которых...
-- Вспомнил? -- тихо спросил студент.
Лешка кивнул. Студент снова сел и посмотрел на Лешку.
-- Ну... -- студент похрустел пальцами, -- тогда сощурь глаза. Сильней.
Тебе больно! Ты один!
Слезы не получались. Студент подался вперед и близко от Лешкиного лица
спросил еле слышно:
-- Но ты вспомнил?
-- Нет, -- Лешка отвел глаза.
Студент встал, подошел к окну и долго стоял, прижавшись лбом к стеклу,
перекрещенному бумажными полосами.
Дверь открылась, вошел Сергей.
-- Володя, я его возьму на полчаса, -- сказал он.
-- Да, да! -- студент поспешно обернулся. -- Да. Пожалуйста!
Сергей повел Лешку по коридору.
-- Сейчас ты встретишься с настоящим фашистом, -- неожиданно сказал
Сергей.
И не успел Лешка опомниться, как Сергей открыл какую-то дверь и
подтолкнул в нее Лешку. На стуле возле пустого стола сидел капитан СС, это
Лешка увидел сразу по форме и погонам. Больше никого в комнате не было. У
Лешки все перемешалось в голове: сейчас сбоку войдут еще эсэсовцы, один с
тонкой палкой, усмехаясь... Дверь лязгнет за спиной...
Лешка попятился.
-- Спокойно, -- сказал Сергей и вышел вперед. Эсэсовец вопросительно
смотрел на него. Это был
некрупный человек, белобрысый, со светлыми бровями и бледными
веснушками на худом лице. Он был выбрит и причесан, но без пояса на кителе,
отчего возникало ощущение неряшливости. Руки его лежали на коленях, видно
было, что он подавляет желание встать.
А-а-а... Мало ли на кого можно надеть форму! Лешка хитровато посмотрел
на Сергея, но его лицо было строгим и напряженным, и Лешка почувствовал, что
здесь нет обмана.
Сергей быстро и отрывисто сказал что-то по-немецки. Офицер коротко
ответил, пожал плечами, встал и подошел к Лешке. Лицо офицера болезненно
перекосилось.
-- И что дальше? -- презрительно спросил он. Лешка кое-что помнил из
немецкого, это он разобрал.
От офицера пахло чужим! Совершенно незнакомый запах. То ли
обмундирование так пахнет, может, кожа сапог, а может, он одеколоном
немецким надушился, гад! Лешка побоялся, что Сергей заставит его коснуться
немца.
- Ты внимательно посмотри на него, -- сказал Сергей. - - Его взяли в
плен партизаны. Он был в карательном отряде, который сжег четыре деревни.
Они расстреливали детей. Но ты видишь, это не зверь -- человек. Возможно
даже, он боится щекотки, -- Сергей спросил немца, тот ответил, усмехнулся,
разведя руки. Нет, он не боится щекотки.
Немец добродушно посмотрел на Лешку, и тому пришлось сделать усилие,
чтобы не отойти на шаг.
-- Сколько он расстрелял сам, он не расскажет.
Офицер вернулся к стулу, сел и .положил ногу на ногу.
-- Боишься его? -- спросил Сергей.
-- Н-не знаю...
-- Сейчас-то он не опасен... Ну, посмотрел?
-- Да... А где он живет? -- неожиданно спросил Лешка и поправился: --
Жил.
Сергей задал несколько вопросов, офицер ответил.
-- Он жил во Франкфурте-на-Майне. У него там квартира из четырех
комнат. Мать, жена и дочь. Твоих лет.
-- А что он до войны делал?
-- А он и до войны был эсэсовцем. Убивал и сажал и лагеря антифашистов.
-- А...
-- Ну?
-- А он учился в школе?
-- О да! Он учился в школе. Возможно, даже был отличником.
-- А когда он?.. Он сразу был такой? Сергей помолчал, глядя на Лешку.
-- Ладно, пойдем.
Они вышли, не взглянув на немца. У двери стоял часовой, значит, Лешка
так растерялся, когда входил, что его не заметил.
-- Нет, капитан Ригерт не родился фашистом, -- сказал Сергей, когда шли
по коридору, -- по потом его начали учить. Когда Гитлер пришел к власти. И
дома, и в школе, и в "Гитлерюгенде". Его стали учить, что есть низшие люди:
негры, евреи, славяне, а есть высшие -- арийцы. И только арийцы имеют право
господствовать и пользоваться благами жизни, а остальные вроде рабочего
скота. А большой ли грех убить вола или лошадь? И такой порядок надо
установить во всем мире: арийцы царствуют, а низшие расы -- в загонах, как
скот. А чтобы установить такой порядок, надо завоевать остальные страны и
уничтожить множество низших людей, освободив место для арийцев. И он даже
сейчас так думает! Он ведь и сейчас чувствовал себя высшим существом, этот