Ивар Лу-Юхансон в 1933 году на дискуссии о пролетарской литературе сказал: «Жизнь пролетариата — это колоссальный материал, бесчисленные психологические проблемы, переплетение человеческих судеб».
Однако писать на рабочую тему берутся далеко не многие. Еще меньше создают по-настоящему значительные произведения. Для западной литературы она остается трудной, слабо освоенной темой. Но есть и достижения, удачи, мы искали их, составляя эту книгу. В этом предуведомлении мы останавливались на литературном аспекте задачи, на тематике самих произведений. А картину той действительности, которую отразили собранные рассказы, читатель воспримет полнее и резче, познакомившись с завершающим том социологическим очерком «Человек — рабочий, строй — капитализм».
Стэн Барсто
Зачинщики
Десятитонка, под которой, подсвечивая себе переносной лампой в проволочной сетке, возился шофер, была ловко поставлена на узком клочке пустыря.
Накануне Брайен выехал из Абердина совсем поздно, потеряв день в поисках обратного груза. Сюда добрался среди ночи, а остаток ее провел, пытаясь обнаружить неисправность в двигателе и подручным инструментом починить его. Это и доконало. Кряхтя, Брайен вылез, распрямился, стал вытирать руки об тряпку. Небо как-то быстро высветлилось, пока он лежал под машиной. Он оглянулся вокруг; вдоль невзрачных улиц спали дома, и подумалось, не нарушить ли тишину, заведя мотор для пробы.
Нет, решил он. Пусть доспят свое до первых утренних машин. Как-нибудь дотянет до дому. В моторах он собаку съел и не подумал бы уйти из ремонтной мастерской, да вот хозяин, Невинсон, окончательно вывел из терпения. И Джойс сердилась, убеждала не уступать. Работа на грузовике подвернулась тут же, под напором Джойс он согласился, временно, пока не сыщется что-либо иное. Человек он положительный, не ему скакать с места на место, уж года два он так и ездит.
Воздух был промозглый, и, когда спало напряжение от работы, Брайен почувствовал, что озяб. Постоял задумчиво возле грузовика, не замечая, что по-прежнему вертит в руках тряпку. Потом опустил капот, достал из кабины кожаную куртку, запер дверцу и двинулся широким уверенным шагом, крепкий, крупный мужчина. Окрашивая розовым бледное рассветное небо, фонари на высоких бетонных столбах, похожих на птичьи шеи, гасли по нескольку враз вдоль длинной магистрали, ведущей в город. Брайен направился к дому рядом с мелочной лавкой и уже взялся за ручку двери, когда приближавшийся мопед взорвал тишину, которую ему самому было жаль нарушать беспардонным скрежетаньем. Он проводил мопед взглядом. Водитель, весь в черном, приник к рулю. «Ну и ковбой», — оставалось пробормотать Брайену, прежде чем войти в дом.
Скрип двери заставил миссис Сагден выйти из ванной на лестницу в теплом голубом халате поверх ночной рубашки.
— Бог мой, я-то думала, Брайен, ты давно лег и сны смотришь. А ты что, до сих пор был на улице?
— Вышло дольше, чем я рассчитывал.
— Надо ж! Я сплю себе как ни в чем не бывало, а дверь полночи открыта, заходи кому охота.
— Я ведь рядом был, напротив.
— Ну конечно, уткнулся в мотор и ни до чего дела нету.
Она сошла вниз и направилась мимо него в кухню. Он прошел следом и смотрел, как она открыла заслонку над плитой.
— Уж не думал, что вы такая трусиха. Столько тут народу ночует…
— Прежде чем кого впустить, я присмотрюсь как следует. А что сделаешь с тем, кто зайдет с улицы посередь ночи?
Брайен лишь улыбнулся. Он не принял ее жалоб всерьез. Знал: ее больше тревожит, что ему довелось провести все это время на холоде, когда можно было спать в теплой постели. Так уж она относилась к нему, считала, что из-за своего характера он сверх всякой меры взваливает на себя хлопоты да заботы.