Я повернулся набок, привлёк подушку к себе и уткнулся в неё лицом.
- Какого чёрта... - простонал я, чувствуя на губах хлопья пыли. - Какого чёрта... Почему я не умею любить...
Не знаю, как долго это продолжалось. Я потерял счёт времени. А когда дёрнулся от мысли, что провалялся тут, наверное, уже целый час, - оторвал лицо от подушки и увидел тёмный силуэт Берке, сидевшего на пороге комнаты.
Почему-то это моментально вернуло меня в чувство. Я встал и отряхнулся, а потом заметил, что вспотел. И дело не в свитере и тёплом одеяле. И не в пережитых ощущениях. В комнате реально стало жарковато.
Кот исчез сразу же, как я зашевелился. Подойдя к радиатору, я положил на него ладонь и слабо улыбнулся.
Да, наконец-то дали отопление.
***
В конце ледникового периода случаются грандиозные обвалы и неистовые наводнения, меняющие облик планеты. Но прежде чем рухнет колоссальная стена, сдерживающая миллионы тонн воды, в ней образуются небольшие, еле заметные трещины, дающие начало бесчисленным ручейкам. И далеко не всегда по этим трещинам можно догадаться, где будет сломана преграда - где, взорвав многолетнюю тишину, с победным грохотом на истомившуюся землю хлынет могучий дилювий.
***
Я завидую, несомненно завидую тому, что Михей много путешествовал и всегда может ввернуть в разговор фразу наподобие:
- А на китайской границе зимой ходят так же, как у нас осенью - в куртках.
Фраза, от которой несёт тривиальностью. Разве я сам не знаю, какой там климат? Но в его устах это замечание всегда будет звучать весомее, чем в моих. В том числе для меня самого. Я могу прочесть целую лекцию о Китае, о его географии, климате, экономике, истории... Однако, я уверен, все мои слова будут забыты слушателями, стоит после них выйти Михею и сказать:
- А на китайской границе зимой ходят так же, как у нас осенью - в куртках.
Потому что в его словах звенит не книжное знание, а эмпирические данные. Потому что после этих слов его живо представляешь на берегу Амура или Уссури в компании таких же бородатых белозубых мужиков, с улыбками ведущих деловой разговор, дымя сигаретами. Потому что он когда-то сам намекнул мне, что стартовый капитал сколотил на таможенных махинациях под Хабаровском.
А ещё потому, что кроме города, в котором я обитаю, я за всю жизнь побывал только в трёх населённых пунктах. Причем в одном из них я родился, а два других располагаются в паре километров друг от друга.
- Ну, у нас тут не китайская граница. У нас... свой маленький северный Китай, - ответил я трюизмом на трюизм.
- Это верно. Азия, мать её.
Он вздохнул и побарабанил пальцами по столешнице. Потом с улыбкой уставился на меня, упёршись локтем в стойку, а ладонью - в подбородок.
Хотя книгу я читал с упоением, его лукавый взгляд на краю зрения вскоре превратил энергичные, быстрые фразы в бессмысленную и вязкую кашу.
- Чего? - спросил я, не вытерпев.
- Эх, Ник-Ник...
- Что - Ник-Ник?
- Да ничего.
Я снова принялся за книгу.
- Гордый одинокий Ник, - продолжил Михей через минуту. - Всегда одинокий и всегда довольный одиночеством.
Я хмыкнул, продолжая читать.
- Знаешь, почему я так часто спрашиваю тебя, чем ты занимаешься? Потому что ты для меня - совершенный инопланетянин. Не могу поверить, что человек в твоём возрасте может комфортно обходиться без единой родственной души. Без друзей, без родных, без девушки... Жить совершенно без общения с людьми...
- Понятно, - догадался я. - Опять с кем-то переспал.
- Фу, что за пошлятина... - поморщился он. Потом: - Ну да, переспал.
- Ну хорошо. А я-то тут при чём?
- Да не при чём, собственно. Просто вот, знаешь...
Он задумался и пощёлкал пальцами, словно подбирая изысканное выражение. Но результатом было лишь:
- Со мной никогда такого не было.
- Ты это говоришь всякий раз.
- Нет, с этой действительно было что-то необыкновенное... Вот раньше как? - Он протянул мне ладонь с растопыренными пальцами. Я посмотрел на неё так, словно там была рваная рана. - Раньше я обнимал девушку, хотел приблизить её к себе, стать с ней чем-то единым. Но всегда чувствовал, что держу в руках пустоту. Да, пустоту! Я ни ей, ни даже себе в этом не сознавался. Как можно. Я отмахивался, думал, что это временно. Что это пройдёт. Что не всё сразу... Ан нет, не проходило. От начала и до конца она оставалась мне чужой. Да, я привыкал к ней, как люди привыкают друг к другу. Как родственники, скажем. Но вот что внутри неё - то всегда было мне чужим. Это вроде как называется «не сошлись характерами». Поэтому я и особо не переживал, когда мы расставались.
Угу, подумал я, вспомнив о бутылках и тёмных очках. Не особо.
- А с этой-то что? - спросил я в нетерпении. Мне хотелось вернуться к роману.