Чем отличаются эти объявления от обычных однофразовых анекдотов, коими полнятся Интернет и пресса - сказать невозможно. А невозможно потому, что правильный ответ: ничем. Всё решают обстоятельства. Если бы эти же слова встретились мне в сети или в газете, они бы нисколько меня не тронули. Но в автобусе, заполненном молчаливыми людьми, они действительно способны разогнать тоску, и всякий раз - как в диковинку.
- Разрешите.
В ответ на голос я поднимаю: сначала взгляд, потом голову, в итоге - задницу. Диванчик влюблённых, пройдя через стадию одинокого стула, становится скамейкой для бабулек. Я ухожу вглубь салона, размазывая свои корпускулы по чужеродным телам и позволяя пыли из иных миров осесть на мою поверхность. Сидячих мест не осталось. Я останавливаюсь у задней двери.
Невдалеке сидит молодая парочка, совсем ещё школьники. Закрыв глаза, с дурацкой улыбкой на лице, девушка словно пребывает в трансе. Парень бесстрастно смотрит на неё, что-то шепча. Чуть приподнявшись на носках, я пытаюсь через плечо стоящего впереди мужчины разглядеть, что же они делают. Оказывается, он пишет пальцем по её ладони. Проведя две быстрых линии, он ждёт ответа.
- Ну, это понятно, - доносится до меня её слащавый голос. - Это «Л».
- А вот и нет. - Голос парня столь же бездушен, как и его взгляд. - Это «Х».
И тут, словно холод этого голоса передался моим рецепторам, во мне начинает подниматься ощущение чего-то знакомого - знакомого и отталкивающего. Мир неуловимо искажается, становится каким-то неправильным, пугающим. Я чувствую гадливость, хотя не могу понять её причины.
Не успеваю я разобраться в своих впечатлениях, как происходит следующая сцена, которая с лёгкостью затмевает первую, усиливая гадливость до чувства глубокого омерзения.
Слева от меня стоят дети - два мальчика и девочка. Всей компании лет по семь-восемь. Все очень опрятные, в дорогих обновках.
- Отдай, - говорит один из мальчишек с необыкновенно чёрными для ребёнка волосами.
- Не отдам, - с улыбкой говорит девочка с округлым личиком будущей красотки.
В руках за спиной она держит какой-то тёмный мягкий предмет. Присмотревшись, я распознаю в нём вязаную шапку и только тогда понимаю, что цвет волос жгучего брюнета я определил лишь постольку, поскольку его голова непокрыта.
- Отдай. Достала уже, - говорит он.
- Поцелуешь - отдам, - беспечно отвечает она.
Я не успеваю улыбнуться. Ответ мальчика быстр, чёток и моментально слетает с языка:
- Пошла на х...
Я не успеваю разозлиться на мальчика, не успеваю обидеться за девочку. Сама она отнюдь не обижена. Без капли возмущения, безо всякого стыда перед людьми она отвечает оскорбителю той же монетой:
- Сам иди на х...
По накатанной колее
Ничего не меняется, всё остаётся как было. Ты получаешь от мира лишь то, что ему отдаёшь. Всё лишь повторяется снова, и новый день так же глух к воплям боли, как бетонная стена. Неразрывные цепи бренчат с пожелтевших страниц семейного фотоальбома. Новые цветы распускаются под небом, чтобы завянуть и осыпаться, не успев показаться эстетствующему взгляду. Тени исчезают одна за другой, растворяясь в гаснущем свете зимней сиесты. А обещания молодости становятся смутными воспоминаниями, от которых, как и от всего, спасает снотворное.
=====
Эй, дружище, я знаю, чего ты хочешь.
Ты мечтаешь найти скромную, стыдливую девочку из хорошей семьи. Желательно девственницу. Девочку, которая будет любить только тебя и никогда не сделает знака внимания другому мужчине. Девушку, которая приведёт в порядок твою жизнь и наполнит её смыслом. Женщину, которая родит прекрасных детей, и они окружат заботой твою старость, рассказывая о том, какими умницами растут твои внуки.
Но что ты сделал в своей жизни, чтобы быть достойным такой женщины? Что ты сделал для того, чтобы она появилась в твоём окружении? Чтобы она вообще - появилась?
С детства тебе внушили, что нужно попробовать всё. Иначе не мужчина. Ты начал курить в первом классе, а пить - во втором. Ты бил мать, которая била тебя, и прятал стресс внутри целлофанового пакета с испарениями толуола. Ты бросил учёбу, когда понял, что твоя лень и убитый мозг на неё не способны. Ты сбежал из дома и устроился на работу, пытаясь взрастить свою жалкую самостоятельность, клянчащую деньги из тех, кого ты не любишь и не любил никогда. Ты пьёшь и ходишь по барам, цепляя гулящих девиц. Ты безжалостно давишь всех, кто не разделяет твоих примитивных вкусов. Ты не дочитал до конца ни одну книгу. Твоя речь связна только в сквернословии. Ты называешь весь женский пол «бабами» и «тёлками». Ты спишь с кем попало, но у тебя ни разу не было настоящих отношений. Ты предпочитаешь брать женщину сзади, не смотря ей в глаза, держать её подобно мешку, упиваясь не лаской, а властью и унижением, а после любишь хвастаться друзьям, рассказывая им об интимных подробностях чужой плоти. И воображать, воображать, что множество беспорядочных связей делает тебя великим любовником, а множество мест работы, с которых тебя выгнали за пьянство, - человеком с богатым опытом и мастером на все руки.