Тебя обозвали наркоманом. Кто это? Вахтёрша меня спросила. А ты? Я сказал, что ты просто молчун.
Я печатаю чистые, пропитанные платоникой строки, а в полуметре от меня, буквально под левой рукой - трясётся от сношения кровать. Что ж, я умел, если хотел, не замечать и этого.
Двоечник, академщик, прогульщик. Он сменил факультет в четвёртый раз. Рома-У-Которого-Ничего-Нет. Невообразимые вопросы, с которыми он залетал к нам в комнату. У вас есть паяльник? А книжка по оригами? Шалопай, которых поискать, но ни разу не слыхал, чтобы он изменил своей. И всё равно - ходили в ссоре месяцами. Сидел на корточках возле своей двери, закуривая одну сигарету от другой и запоем читая первую часть моего псевдоромана. Единственный мой настоящий читатель.
Я сидел и курил, когда подошёл парень из комнаты в конце этажа. Молча положил мне книгу на колени. Чуть не поперхнувшись окурком, я спросил: это мне? Он, улыбнувшись, молча ушёл. Спасибо, весьма пригодилось. Кажется, над ним издевались девчонки.
Трещащая башка. Это был кромешный ад длиной в неделю. Едва возвратившись с занятий, я начинал выть от боли. Последствия прогулки в кепке под порывами холодного ноябрьского ветра. Пророчили или шутили - менингит. Курю, сижу в кресле. Можно, я сяду? Ах ты давалка этажная, я тут почти падаю от боли, а ты меня гонишь. Сжав губы, сажусь на корточки у плинтуса.
Какой-то парень с мерзкой, наплевательской рожей. Месяцами сидели друг против друга в курилке. Молча. Докурив, он бросал бычок на пол и сплёвывал на него огромным шлепком слюны. Однажды он что-то у меня спросил, я ответил. Пошла беседа о том, о сём. Оказалось - вполне нормален. Учился в каком-то СУЗе и матерился в три этажа, уча немецкий язык. Бог знает, почему он жил у нас.
Мой оглушительный храп на лекциях. Преподавательница деликатно не обращала внимания, думая, что я работаю по ночам. Возможно, так оно и было.
Мы шли с Пашкой, и я был в костюме и галстуке. Разговор шёл о девушках, и в какой-то момент я на ходу жестами изобразил, как горячо имею кого-то раком. Навстречу нам шли три студентки. Тебе не надоело подкалывать? Год уже прошёл.
Шёл домой с пакетиком пряников. Тошнотворные пряники, которые неизвестно зачем брал. Заведённое авто с открытой дверью, вокруг - никого. Остановился в недоумении: вы что, дураки, ведь так легко и угнать! Чё тебе надо? - женщина в дверях супермаркета. Не лезь с советами, куда не просят...
Сидя на занятиях, я катал грязь на шее и за ушами. Я возненавидел общаговский душ, когда первый раз зашёл в него, а на меня тут же наорала какая-то голая девушка. Не говори никому, понял? Понял, понял. А что говорить? Я и не увидел ничего.
В Новый Год я наелся пельменей с бульонными кубиками, смотрел салют и курил в форточку. Ах да, тогда и выздоровел. Ничего не делал все каникулы - лишь курил и писал. Перед приездом соседей и Пашки купил четыре бутылки пива. Две вылил в раковину, пустые тары бросил в урну, две поставил в холодильник. Привёл комнату в беспорядочный вид. Ты чё, бухал всё время? Ага... (надо же - поверили!).
Вышел покурить - зачем-то спустился для этого на третий этаж, с которого потом перед отъездом стащил стеклянную пепельницу. Вернувшись, обнаружил, что дверь заперта. Автоматический замок. Подумал: опять захлопнулась. Решил дождаться утра. Но сильно захотел есть. В четыре ночи начал выламывать. Раз, два... что такое? Дверь открывается, из проёма возникает сонное лицо дяди Заура. Ты что?! А вы откуда здесь? Пережидаю, пока мой поезд приедет. А я-то, как идиот. Я тебя видел, но думал, что ты по бабам пошёл.
А однажды, когда стояла весна, я объездил полгорода в шапке, пуховике... и стоптанных тапочках.
Позвольте мне не любить негров
Я сижу на одном из задних сидений, лицом в проход, и думаю, думаю...
В динамике зазвучала ещё одна песня, которую я любил в молодости. И я оживляюсь, прислушиваюсь. Ведь что любишь в молодости, с тем не расстанешься никогда. Даже спустя годы после того, как понял, что это примитив, после того, как перебрал множество стилей и направлений, расширил кругозор, развил вкус... Всё равно незамысловатая, избитая мелодия после долгого забвения способна вновь растопить твоё сердце, как способна растопить его школьная фотография, найденная в старых вещах спустя двадцать лет одиночества или брака - фотография, где среди множества юных лиц проступает улыбка твоей первой любви.
Поэтому я оживляюсь, вслушиваюсь... но спустя полминуты, когда вступает вокал, получаю жестокий удар. Песня оказывается очередным идиотским переложением её на русский язык: та же музыка, но с другим, кое-как составленным, бессмысленным текстом, прочтённым голосом развязной девки, которая словно поёт караоке, стоя на столе перед десятком пьяных мужиков.