- Если, конечно, вы в ней нуждаетесь.
- О Марь Ванна, - сладко пропел инспектор, - ещё как нуждаюсь.
Марь Ванна идет на свидание
Итак, помощь за помощью Марь Ванна добилась того, что они перешли на ты, а это вам не «Здравствуйте – До свидания». Марь Ванна так неистово оказывала помощь инспектору, что зеленоглазый шатен созрел для первого свидания. Видя, что зеленоглазый вовсю пользуется Марь Ванной, директор принял решение действовать немедля.
- Ну, и на на-на мне эта зараза? – рассматривая винтовку, ничего не понимал Клеопатр, как его там.
- Акакиевич, - напомнил директору своё отчество Клеопатр.
- Дело в том, что это вовсе не винтовка и не ружьё, и даже не автомат…
- Я так понимаю, что это совсем даже не бомба и не граната…
- В смысле?
- Я не тупой, Эдуард Эрастович.
- И тем ни менее это ружье…
- Я тупой.
- Это ветеринарное ружье «Санитар», предназначенное для дистанционного усыпления…
- Я не тупой, - сказал Певун, на этот раз не перепутав имя и отчество директора.
- Не могли бы вы взять его себе на хранение.
- Я тупой…
Ружье было в кабинете директора. Без чехла. И, чтобы вынести его из школы, не вызывая у коллег и школьников разнотолки, требовался чехол от контрабаса.
- И для этого вам нужен я?
- Вы не помните, кто тут все время пел мантру про то, что он не тупой?
- Я…А.
Взяв наконец в толк, чего от него хотят, Клеопатр облегчённо вздохнул. Сбегав за контрабасом, вернее за его чехлом, Певун согласился вынести ружье только в день выпускного вечера.
- Это ещё зачем? – не сразу понял директор.
Певун многозначительно посмотрел на директора, и Эраст Эдуардович, особо не желая вникать в отсутствие логики, вынужден был протяжно сказать букву, которую просит выговорить врач, осматривающий ваше больное горло.
До выпускного вечера оставалась неделя, и все это время ружье будет у Певуна. Об этом директор и не мечтал. За неделю может случиться много чего, что может заставить заряженное ружье выстрелить. Весьма довольный собой, директор потирал руки. Саркастически смеясь в зеркало, директор, перед тем как чокнуться рюмкой коньяка со своим отражением, сказал:
- «Ибуибуди — хуйдао муди», - что в переводе с китайского значило: «Шаг за шагом можно достигнуть цели». Закусив выпитый коньяк лимоном, директор подошёл к окну и, глядя, как десятиклассники заигрывают с девятиклассницами, сказал:
- Ну что, Тарас Ананич, повоюем?
- Эдуард Эрастович…ой…я дико извиняюсь, - глядя на журнальный столик, сказал Тарас Ананич.
- Ничего страшного Ананий Тарасович, - сказал директор, убирая с журнального столика недопитую бутылку коньяка.
- Вообще-то, я Тарас Ананич…
- Да и меня зовут не Эдуард…
- Ой, - ударив ладонью себя по лбу, сказал инспектор.
- Без проблем, - улыбаясь, сказал директор, - знаете, какая у меня кличка? ЭЭ.
Как не пытался директор создать непринуждённую обстановку, напряжение с лица инспектора не исчезало, а напротив, чем больше он шутил, тем сильнее инспектор чувствовал неловкость. Решив перенести тяжёлый разговор на потом, Тарас Ананич извинился и, развернувшись, хотел выйти из кабинета, но вместо дверей открыл дверцу шкафа. Глядя в открытый шкаф, Тарас Ананич не знал, что и думать. В шкафу было развешено женское бельё и прочие глупости для романтического вечера.
- Я смогу все объяснить, - встретившись с осуждающим взглядом инспектора, сказал директор.
- У вас большая недостача и неоправданно завышены итоговые оценки, - красный как рак, сказал Тарас Ананич. – Пару золотых медалей придётся отложить.
- Надеюсь, на второй год никого не будем оставлять, - сказал директор, не теряя надежду обернуть все в шутку.