Наденька недоуменно хлопала глазами.
– Зачем уголку в косяк вставлять?
– Порчу на тебя навели, Надежда! Вот ты и заболела!
– Глафира Федоровна! Какая порча, я же комсомолка?!
– А порча не разбирает, комсомолка или партийная. Ей едино. Была б крещеная, да верующая, вот тут бы отступила, да и мне заботы меньше, к попу б тебя отправила, и дело с концом!
Глафира Федоровна подсыпала в коробку соли и прикрыла крышку. Отнесла коробку в сени и, вернувшись, снова тщательно вымыла руки.
Надя ошарашенно молчала.
– Совсем Алена сбрендила! – пробормотал Гриша.
– А зависть сынок еще и не то с человеком сделает! Самый противный грех! От других грехов хоть удовольствие получаешь! А с завистью одни мучения!
– Да чему мне завидовать?! – со слезами в голосе воскликнула Наденька.
– А есть такие люди, Надя, что и горю позавидуют.
Наденька растерянно посмотрела на Гришу. Тот вздохнул, поднял глаза от пустой тарелки.
– Добро пожаловать, в деревню!
– А в городе думаешь не так? – усмехнулась Глафира Федоровна.
– И что теперь делать? – после недолгого общего молчания спросила Наденька.
– Тебе – не принимать ни от кого никаких подарков, если только от нас, да Аглаи. Даже от Клавки ничего не бери.
– Так как же я откажусь?!
– А вот так: врачи мол запретили, диета нужна. А если из вещей, кто что принесет – сразу в печку. Поняла? Ни от кого!
– Поняла, Глафира Федоровна, да только я все равно в это не верю.
– Ну это твое право, хочешь верь, хочешь не верь. А брать ничего не бери.
Выпили чай с Глафирой Федоровной, и Гриша поспешил отвезти Надю в Талицкое, пока не совсем стемнело.
Тук-Тук.
Вскорости по Талицкому поползло два слуха: первый, что учителка от Пашки Андрюшкина аборт сделала, второй, что беременна была от Гришки, да скинула. В грипп никто не верил.
О первом Наденька узнала от одной из учениц. Сильно смущаясь, девочка подошла к ней после уроков.
– Надежда Александровна, а вы вправду ребеночка убили?
Наденька, оторопев, несколько секунд соображала, что сказать в ответ. Ответила вопросом на вопрос:
– К-какого ребеночка?
– Ну своего…Мама с бабушкой обсуждали, что вы аборт сделали от Пашки Андрюшкина. Я спросила, что такое аборт, бабушка сказала, что это когда ребеночка своего убивают. Мне только наказали вам ничего не говорить, а то вы мне двойку поставите. А мне страшно!
– Я никого не убивала, – собравшись с силами, успокоила девочку Наденька и велела идти домой. В школу уже заходили третьеклассники. Предаваться размышлениям о гнилой сущности Талицких было некогда.
Сама Наденька значение слова «аборт» узнала только на последнем курсе института. Статья попалась об их вреде. Еле поняла, что это такое.
Ночью не спалось. С Гришей увидеться не получилось. Весна вступала в свои права, все больше и у агронома прибавлялось работы. Наденька вертелась на узкой скрипучей койке.
«Какие же мерзкие люди! На улице улыбаются, здороваются, про ребятишек спрашивают, а сами…Как только язык поворачивается! И детей не стесняются! Бежать отсюда нужно, бежать! Это хорошо, что в Белоглинское предлагают перейти. Перейду, потом может еще что-нибудь подвернется, а дальше обратно в Ленинград. Гриша…вот только…ну…замуж- то не зовет…»
В окошко постучали. Наденька вздрогнула. Замерла. Стук повторился.
– Кто там? – крикнула девушка, но ответа так и не дождалась.
Стучать перестали.
«Может птица какая?»
Но только девушка прикрыла глаза, как стук раздался вновь. Сжимая в руке фонарь, Надя прокралась к окну, отдернула занавеску. Никого! Больше стук Наденьку не тревожил.
Утром девушка внимательно осмотрела окно с наружи и остатки снега под ним. Нигде никаких следов!
Однако с тех пор стук стал повторяться каждую ночь. После полуночи все стихало.
В недоумении остался и Гриша.
– Может, балуется кто? На уроках не замечала, никто слишком сонно не выглядит?
Наденька помотала головой.
– Если из третьеклашек кто, они во вторую смену. Но кто так поздно отпускает детей на улицу? Это же опасно!
– Вот что, переночуешь сегодня у тетки Аглаи, а я здесь останусь. Послушаю.
Наденька тотчас согласилась. Стук не давал спать уже третью ночь.
Тетка Аглая приняла девушку без лишних слов, только головой покачала прискорбно.
Наутро вместо Гриши Наденька обнаружила записку: «Не стучали!». Странно. Может, видели, как она уходила к Аглаеи не пришли?
Зато вечером явилась сама Аглая. Внимательно осмотрела дом.
– В окно, говоришь, стучат? А на стене у тебя что?