– Что?
– Сама рисовала?
– Нет. Это Федя Андрюшкин подарил на Восьмое марта. Ну…не совсем на восьмое, когда из больницы вышла.
– Тебе Глафира говорила, подарков не брать?!
– Аглая Игнатовна! Это уж слишком! Ребенок старался, рисовал, рамочку делал!
– Эх, Надя, Надя! Мало ты еще на свете живешь!
– Так мне и другие ребята рисовали. Вот смотрите!
– Да на стенку ты только его рисунок повесила. А ведь ничего особенного не нарисовано: окошко с лампой. Из-за рамки небось?
– Там иголок не было!
– Печь топи!
– Жечь не дам!
–Топи! Сейчас разберемся! Снимай рисунок!
Если б стук не так сильно донимал Наденьку, та б еще посопротивлялась, но сейчас сняла рамочку с рисунком и принялась растапливать плиту.
-Ни Бога не боятся, ни людей не стыдятся! Каторжники они и есть каторжники! Вот смотри! Совсем ополоумели! К Бубнихе ездили, она подкладами занимается!
Между рисунком и слоем плотного картона лежал клок волос.
– Руками не трогай! Сама сожгу! Завтра скажешь, стучали или нет!
Оторопевшая от увиденного Надя просидела до трех ночи. Но все было тихо. На следующий день тоже.
Мамы и сыновья.
– Мам, а может отложим свадьбу? – Паша предполагал, какую реакцию вызовет его просьба и предпочел смотреть в тарелку, а не матери в глаза.
– Да ты что?! Умом поплохел?! Ведь только-только поросенка зарезали! Второй на подходе! Да что ж такое! Чем Любочка тебе не угодила?! Аль знаешь, что про нее? – Антонида перестала хлопотать вокруг сынка и плюхнулась на табурет.
– Не люблю я ее! – промямлил Паша.
– Точно поплохел! Да какая тебе любовь? Что тебя эта любовь: покормит-напоит? Мы не богачи какие-нибудь, что б по любовям женится! Ты эту дурь из головы выкини! Вот ведь сучка присушила как! Три кости-две волосины! Любовь у него! Выкини из головы эту дурь! Выкини! Свадьба на Красную горку и точка!
Пашка засопел и склонился над тарелкой.
– Свадьбу то когда играть собираетесь? – словно невзначай поинтересовалась Глафира Федоровна у сына, припозднившегося с ужином.
– Осенью. Сейчас не до свадьбы. Не…в сельсовете хоть завтра распишут…
– Ты с Надей-то говорил, «завтрак»?! Девке небось и надеть нечего на такое!
– Ну вот, значит, к осени и соберемся, да и председатель жаловался, что на Красную горку хоть разорвись от приглашений! Мам, я Власьевых звать не хочу!
– А Власьевы чем тебе не угодили?
– Алены боюсь! Еще отравит или спалит! Видишь, что твориться, то иголка, то волосы!
– А Алена не Власьева больше, а Андрюшкина. А Андрюшкиных тут и духу не будет! На Могилку бы съездить…
– Я хочу с Надей на озеро сходить в следующее воскресенье. Заодно зайдем.
– Следующее Пасха…неправильно, да деваться некуда… когда потом выберешься... Эх! Ходили бы у меня ноги, хоть как лет пять назад, я б на Радуницу сама сбегала! Ты только девку не застуди на озере!
Предложение.
– Место жуткое какое-то! – поежилась Наденька, оглядывая черные развалины, покрытые невысокой лесной порослью.
– Пожарище. Бывшая усадьба Талое. И помещики были Талые. Вот здесь последний похоронен вместе с женой и моим дедом.
– Твоим дедом?!
– Талый для своего времени довольно прогрессивным человеком был. Он начал тепличное хозяйство развивать. Потом порушили все, сейчас теплицы немного в другом месте располагаются. Народ не обижал, деньги платил неплохие. Жена у него по медицинской части подвизалась. Бабам в родах помогала. А дед мой, мамин отец, агрономом. Служил у Талого.
У Нади информация не укладывалась в голове. Ведь все помещики – тираны и эксплуататоры, а Талый платил деньги! Неплохие! Сейчас колхозники за палочки работают. Гриша-то нет, обмолвился как-то, что зарплату получает.
– А почему они спастись от пожара не смогли?
– Их убили, а потом усадьбу подожгли.
– А кто убил поймали?
– Нет… Бабушка Маша только одного опознала, его потом тоже убили…Время такое было.
Гриша осторожно вынул из кармана маленький бумажный кулечик и посыпал около камня пшено с мелко накрошенным яйцом.
– Зачем это?
-Мама велела. Идем дальше?
Наденька кивнула. Жуткое место с безымянным камнем с выдолбленным на нем крестом скоро осталось позади, и Наденька облегченно вздохнула. Снег уже стаял, но земля оставалась сырой. Не зря она сапоги резиновые обула. Кое-где виднелась не перепевшая за зиму листва и трава. Следов кабанов, не давших им добраться до озера зимой, видно не было.
– Смотри! Нарвать?
– Нет-нет! Красота какая! Пусть растут! Никогда не видела, только на картинках.
На небольшой полянке встретились запоздалые подснежники.