– Да как же подожгла-то! Там одного керосина ведра два нужно! – раздался выкрик из зала.
– Иван Васильевич, что скажите? Стоит рассказывать? – обратился председатель к пожарному инспектору.
– Нет. Не уверен, что любители повторить не найдутся! Могу только сказать, была использована зажигательная смесь! Я на фронте такое в фашистские танки бросал, а здесь вон в окна мирным советским гражданам швыряют.
– Все свободны кроме актива! – распустил председатель собрание.
– Пойду ужин соберу, – тетка Аглая поднялась с лавки.
– Говорил, же что не виновата! Плачешь то чего? Все закончилось! Пока у Аглаи поживешь, а как учеба окончится к нам переедешь. Документы восстановить помогу. И на завод напишем, и в военкомат! Найдем карточки! Я парторга попрошу, он поможет!
Поддерживаемая под локоть Гришей Наденька медленно и осторожно встала с лавки. В голове шумело. Ноги еще подкашивались. Не верилось, что она ни в чем не виновата. Но кто же сжег ее жилье?
Около входа в клуб крутились ребятишки, ожидая увидеть злодейку. Взрослые, негромко переговариваясь, расходились. Излишнего любопытства позволить себе не могли — хозяйство! Большинство было уверено, что пожар дело рук Алены Андрюшкиной. Шашни с Гришкой крутила? Крутила! Комсомолка! Отец танкист – знает как «поджигалки» делать, зря что ль в танке горел?
К приходу молодых Аглая уже поставила вариться картошку и нарезала сало, на котором собиралась поджарить отварной картофель для вкуса. В мисках на столе стояли соленые огурчики-последки и квашеная капуста.
Но только Аглая Игнатовна поставила на стол скворчащую сковороду, как донесся звук выстрела.
– Батюшки святы! Да что ж это творится!
Девчонки бросились к окнам, но Гриша заставил их сесть по местам, а сам вышел на крыльцо, женщины за ним. Вскоре все разъяснилось.
Подгоняя в спину дочь двустволкой, к клубу шла Шура-медичка. В семейные разборки Егеревы и Кузнецовы решили не влезать, но на всякий случай Гриша, накинув ватник, отправился за Шуркой с дочкой. В старом Татьянином пальтишке побежала следом Наденька.
– Вот, принимайте! – Шура, представ перед председателем, опустила ружье. Люба стояла, закрыв лицо руками.
– Зачем? – в наступившей тишине неожиданно звонко прозвучал голос Нади.
– Зачем?! – зло обернулась к ней Люба. – Ведьма ты! Приворожила! Только и слышу: Надя так говорила, Надя сяк говорила! Со мной идет, а мысли все около тебя! Ненавижу!
Люба забыв, в каком положении находится, бросилась на Наденьку, но наткнулась на Гришу.
– Ну считай, что приворот сняла, – недобро ухмыльнулся агроном. – Отворот начинается!
Андрюшкины.
Антонида в ногах валялась у председателя и «Чапая», но Любу отправили в город, в милицию. Свадьбу, конечно же, отменили.
Пашка появился в клубе в день ареста невесты, плюнул под ноги и ушел. Вытребовал паспорт и еще до посевной уехал из совхоза. Письма писал из разных городов, но обратный адрес всегда был «До востребования».
Антонида еле пристроила мясо от второго поросенка. Даром отдавать не хотела, а платить ей не горели желанием, да и не из чего особо было.
Но на этом злоключения Андрюшкиных не закончились. И в новых проблемах опять была виновата «задохлушка».
В конце августа в детском саду устраивали праздник «Здравствуй школа!». Будущих первоклассников приводили в школу, и воспитательница передавала группу, уже как класс, учительнице. Детишек водили на экскурсию по кабинетам, поили чаем с печеньем и вновь уводили в детсад.
В этом году в школу шла группа Алены. И надо ж было такому случиться, что попалась Андрюшкиной на глаза Наденька. Платье синее, воротничок кружевной. На руках – ноготочек к ноготочку. На ногах тонкие чулочки и легкие туфельки с открытым задником.
У Алены от бесконечной работы на огороде ногти постачивались. Тонкие чулочки молодая женщина давно себе позволить не могла, ибо капрон рвался о шершавые, потрескавшиеся пятки. Туфли давно стоптаны, а за новыми доехать в район все времени не было. Вечером Алена залезла в гардероб, где под стопкой простыней хранились все сбережения Андрюшкиных. В конце-концов она не баклуши бьет, а работает не меньше мужа и на новые туфли право имеет. Денег не было!
– Матери отдал! Целее будут! – объяснил муж.
Разборки в доме Андрюшкиных закончились тем, что, оттерев кровь с разбитого носа, Алена, не испугавшись ранних сумерек, ушла через лес к своим, в Белоглинское. На Володькину беду в доме Власьевых оказался брат Алены, да старший зять, работавшие на карьере. Ближе к полуночи у дома Володьки Андрюшкина остановилась подвода. Не страдавший отсутствием силы, несмотря на увечье, бывший танкист, при поддержке родственников, отметелил младшего зятька за милую душу, да вывез все, что было дадено за Аленой, еще и пригрозил, что если до завтра Володька не принесет половину денег, то пойдет в милицию и пусть мать в столовке ревизию ждет. Деньги Антонида принесла все! Боялась не ревизии, боялась потерять ценную работницу на огороде, но Алена, взяла ровно половину и к мужу не вернулась. Уехала в город, а через пару лет родила девочку. Антониде пришлось, охая и ахая, хозяйство сокращать, ибо старшая невестка мягонько стелила, да жестко спать было.