— Он и так уже всех расстрелял, — послышался в стороне голос Тимохи Узкова, земляка Александра.
— Неужели только мы втроём задержались на этом свете? — не поверил Дымов, и громко спросил:
— Эй, есть ещё кто живой?
— Я живой, — отозвался Ришат Гилязов.
— А чего молчал?
— Вас слушал.
Больше никто не отозвался. Красноармейцы лежали, боясь пошевелиться. Каждый из них лихорадочно соображал, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Все они были безоружны и беспомощны, и хорошо понимали: стоит только чуть шевельнуться, как японский пулемётчик тут же добьёт оживший «труп». Но и лежать десять часов под палящим солнцем в ожидании ночи было бы предосудительным решением. Солнце за это время не пощадит никого из них. Кожа уже через пару часов вздуется пузырями, а голову хватит тепловой удар.
— Что будем делать, мужики? — подал голос Узков. — У кого какие соображения?
— Ждать надо, Тимоха, ждать, — с уверенностью сказал Дымов. — Думаю, взводный нас уже потерял. А может, и стрельбу кто-нибудь слышал. Может, сейчас комполка уже пялится на нас в бинокль, изучает обстановку.
— Ну, допустим, увидел он нас дохлыми, и что? — спросил Узков. — Не направит же сразу брать дзот голыми руками? Это осиное гнездо можно только с воздуха разворотить, здесь даже пушка бессильна.
— Правильно мыслишь, Тимоха, — вступил в разговор Александр. — Никто самолёт в ближайшее время сюда не направит. Сами вляпались — самим и выбираться надо.
— А как? — в отчаянии спросил Григорий.
— Подождать надо ещё чуток, пусть притупится внимание самурая. Он, может, даже пожрать сейчас надумает, отвлечётся, — время-то обеденное. А мы вскочим все разом и — броском к воде.
Несколько минут царило полное молчание, все переваривали предложение Удалова. Неожиданно послышался глухой стон, стало понятно, что среди убитых лежит раненый красноармеец.
— Вот тебе бабушка и юрьев день! — вслух удивился Дымов. — Этого ещё нам не хватало.
— Лежать! — скомандовал Удалов. — Мы ему ничем не поможем.
— Как? Бросить раненого товарища? — возмутился Григорий. — Ты что говоришь, Сано?
— Лежать говорю! — рыкнул Александр. — Не двигайся!
Прошла ещё минута, раненый вновь застонал.
— Надо хоть взглянуть, кто это, и куда его ранило, — не соглашался Дымов и стал медленно, по сантиметру, начал поворачивать голову в направлении доносившегося стона. Пулемётчик не стрелял. Дымов подождал немного и приподнял голову.
— Это Кречетов, — оповестил Дымов. — Ранен в голову и в живот, весь в крови.
Раненый сибиряк очнулся и начал подниматься на колени.
— Кречетов, лежи! — успел крикнуть Григорий. В этот момент из дзота полоснула пулемётная очередь и сделала смертельный росчерк на теле Кречетова. Одна шальная пуля на исходе очереди попала Дымову в лоб.
Всё это увидел Удалов собственными глазами, успев до выстрелов повернуть голову вместе с Дымовым.
— Гриша!!! — вне себя дико закричал Александр.
— Бежим! — крикнул Узков.
Оставшаяся в живых троица в едином порыве вскочила с земли и помчалась к реке. Удалов рванулся вправо, Узков — влево, Гамзулин мчался посредине.
До кромки воды оставалось метров двадцать, бег измерялся секундами, и, все-таки, очередь японского смертника смогла догнать Гилязова. Он не добежал до реки несколько шагов и был убит. Узков и Удалов успели сигануть в воду.
Александр погрузился под воду до самого дна и плыл на такой глубине до помутнения в голове. Потом вынырнул на мгновенье, хватанул в лёгкие воздуха до отказа и опять ушёл под воду, для страховки изменив угол движения.
Они вынырнули с Узковым одновременно у самого берега. Судорожно глотая воздух, вцепились глазами друг в друга, не веря в своё спасение. Или они оказались уже вне зоны прицельного огня, или самурай просто махнул на них рукой, или ещё была какая-то неизвестная причина, но стрельбы из дзота больше не последовало.
На западном берегу их уже ждали. Удалов увидел сгрудившихся однополчан, на метр впереди от толпы стоял комвзвода Хорошенин с биноклем.
Узков и Удалов со страдальческими лицами вышли из воды и остановились в нерешительности, стыдливо прикрывая причинное место руками. Вид их был глупым, жалким и беспомощным.
— Где остальные? — зловещим голосом спросил Хорошенин, переводя взгляд с одного на другого.
— Там… полегли все… — срывающимся голосом, хрипло выдавил из себя Узков.