Несмотря на поздний час и крепкий мороз, Полозов не спешил с возвращением в свою казарму. Ему хотелось обдумать те непонятные факты, с которыми он столкнулся сегодня в семье Когутов. Взбежав по тропинке на крутой откос, Иван остановился и несколько минут стоял на полотне, оглядываясь и прислушиваясь. Ночь была безлунная, но чистое небо так густо усыпали крупные и очень яркие звезды, что их мерцание, разогнав темень, наполнило все вокруг серебристой синевой. Тишина и спокойствие. Однако Ивану более чем кому-либо было известно, какими обманчивыми могут быть эти спокойствие и тишина, если в них скрывается преступление. А в том, что в домик Когутов сегодня вечером заглянуло преступление, Иван не сомневался. Чекистское чутье почти физически ощутимо настораживало все чувства Полозова. «В чем же все-таки причина? Может быть, у Данилы Романовича в прошлом есть что-нибудь преступное? Да нет. Не может быть. Не такой он мужик».— Иван сразу же отбросил мелькнувшую было мысль. За последние два месяца он хорошо изучил характер и взгляды старого партизана и теперь полностью доверял ему. Тогда, может быть, Галя? Но мысль о причастности Галины к преступлению была настолько несуразной, что Иван раздраженно сплюнул, обругал сам себя балдой и зашагал в сторону станции. Надо будет сегодня же написать Могутченко,— решил он, подходя к мосту.— Попросить совета. Может, стоит прямо спросить у Данилы Романовича, о каком «куске», шла речь и кто такие «они», которым «лучше выкинуть» этот кусок.
Но, восстанавливая в памяти подслушанный разговор, чтобы поточнее изложить его в донесении, Иван вдруг остановился, пораженный внезапно всплывшей мыслью. Ведь Данило Романович сказал: «Догадался что ты вот-вот заявишься». Не «ожидал» и не «рассчитывал», а именно «догадался». Догадка никогда не приходит сама, на нее кто-нибудь или что-нибудь обязательно наталкивает. Кто же мог натолкнуть Данилу Романовича на такую догадку?
Между уходом неизвестных из домика Когутов и приходом туда Полозова прошло не очень много времени. Минут пятнадцать, не больше. Значит это он — Полозов, своим приходом спугнул «их» и избавил Данилу Романовича от нежелательных гостей. Видимо, посетители, прежде чем войти в домик Когутов, оставили кого-то наблюдать, чтобы им не отрезали путь к отступлению. Наблюдатель, наверное, стоял на полотне или лежал на краю насыпи. По его сигналу неизвестные и ушли из домика, по всей вероятности не докончив разговора. Ушли низом, не поднимаясь на насыпь, и в сторону переезда, а не станции, иначе он увидел бы их. Видимо, Данило Романович понял причину быстрого ухода своих посетителей, а затем проговорился об этом.
Иван заколебался. Не вернуться ли? Снежок, правда, тонкий и лежит не сплошным ковром, но следы обнаружить все-таки можно. Но, взглянув себе под ноги, Иван отказался от этого намерения. Слишком темно. Следы можно будет разыскать и завтра. Правда, осмотр места днем покажет старому Когуту, что Иван слышал его разговор с женой. Но к тому времени от Могутченко прибудет посыльный с санкцией на прямой разговор с Когутом и таиться от Данилы Романовича будет незачем. А в том, что Могутченко такую санкцию даст, Иван не сомневался.
Вернувшись в казарму, Полозов написал подробное донесение и с первым же поездом отправил бойца на Узловую, приказавшему вручить пакет только лично Могутченко и никому другому.
III Первый удар
Но утром посмотреть следы незваных гостей Ивану не удалось. И помешало этому совсем не то, что даже к полудню нарочный не вернулся с Узловой. Просто на рассвете начался сильный снегопад.
К полудню Полозов начал тревожиться всерьез. Скоро начнет темнеть, а ответа от Могутченко все еще нет. В баню к Когутам надо идти в шесть-семь, то есть тогда, когда уже будет совсем темно. Вчера незваные гости явились в ранних сумерках, не явятся ли они в это время и сегодня? Хорошего от этой встречи ждать нечего.
Полозову вспомнилось, что Данило Романович рассчитывал сегодня после бани оставить его ночевать. Видимо, старый Когут хотел заручиться его поддержкой на сегодняшний вечер. Нет, определенно старику нужна помощь, экстренная помощь.
Приняв решение, Иван некоторое время колебался, кого из двух бывших пограничников, служивших сейчас в его взводе, Леоненко или Старостина лучше послать на задание. Наконец решил, Старостина. Постарше все-таки, опыта больше, недаром сверхсрочником несколько лет служил. Когда начало смеркаться, Иван вызвал Старостина к себе в комнатушку.
— Будете ходить дозором по полотну, сто сажен в ту и в другую сторону от будки шестьсот второй версты. Задача: наблюдать за всеми, кто пойдет в домик Когутов. В случае чего-либо подозрительного поднимайте тревогу выстрелом и идите на помощь Когуту. Ясно?
— Так точно. Все ясно, товарищ командир!
— С дозора сниму сам в семнадцать ноль-ноль или около того. О содержании задания доложите только отделкому Козаринову. Больше никому ни слова. Ясно?
— Ясно. Разрешите действовать?
— Идите. Смотрите в оба там.
Старостин ушел, а Иван с неудовольствием подумал, что бойцу придется провести без смены часа четыре. И подменить некем. Задание необычное, а бывших пограничников во взводе всего два. Леоненко сейчас в наряде.
— Ладно,— решил Иван.— Пораньше пойду баниться. Сменю Старостина часа в четыре.
Но провести этот вечер в семье Когутов Полозову не пришлось. Часа через два после выхода Старостина е дозор с самого отдаленного поста на лесоскладе донеслись выстрелы.
Полозов сам повел большую часть свободных от наряда людей к месту перестрелки. Караульному начальнику он приказал проверить все остальные посты и усилить охрану моста.
Пробегая по узким переулкам между высоченных, с двухэтажный дом, штабелей строевого леса, Иван напряженно прислушивался к нервной перебранке выстрелов, с каждым шагом становившихся все ближе.
Тяжело и неторопливо бухала винтовка — это стрелял часовой. Частая и звонкая скороговорка ответных выстрелов была похожа на тявканье разъяренной стаи собак.
— Из наганов бьют,— на ходу определил Иван и, услышав, как над головой начали тоскливо посвистывать пули, крикнул своим:— Поближе к штабелям держитесь. Быстрее! За мной!
Однако еще до того, как Полозов с бойцами выбрался из узких переулков склада, перестрелка стихла.
На посту было темно. Часовой с вышки увидел подбегавших, скомандовал: «Ложись! Стрелять буду!», но услышав голос Полозова, обрадованно воскликнул:
— Простите, не узнал, товарищ командир. Фонари сволочи разбили, ни черта не видно.
Раскинув прибежавших с ним бойцов цепью вдоль окраины склада и послав за запасными фонарями, Полозов поднялся на вышку.
Часовой доложил, что в сумерках из леса вышли четыре человека. На окрики часового они ответили руганью и стрельбой. Первыми же выстрелами были разбиты ближайшие фонари. После этого нападавшие начали бить по вышке. Часовой ответил на огонь. Нападавшие, прячась за деревьями, несколько минут вели активную перестрелку, а затем, отстреливаясь, отошли.
— Может, под прикрытием огня кто-нибудь проскочил на склад?— спросил Иван часового.
— Ручаться не могу, товарищ командир,— ответил тот.— Надо по следу посмотреть.
Когда принесли фонари, Иван убедился, что нападавшие не переступали границы склада. Тогда он с Козариновым и двумя бойцами вышел на опушку леса, туда, где начинались следы налетчиков.
Подсвечивая фонарями, Иван со своими спутниками направился в глубину леса. Оказалось, что четыре следа было, только около самого склада. Дальше они сливались. И к складу и от склада неизвестные шли след в след «волчьей стежкой». Замыкающим среди них был человек, обутый в широкие разношенные, грубо подшитые валенки.
Версты четыре бежал Иван по лесу, пытаясь догнать налетчиков. Наконец следы вывели на гладко наезженную лесовозную дорогу и исчезли. Как ни вглядывались Иван и Козаринов в блестевшие под огнями фонарей ледяные колеи, отпечатков широких валенок разыскать не удалось.