— Я лишь хотел договориться с церковниками. Эти упыри уже околдовали сенешаля. Взяли его в оборот и используют, как персональную марионетку? Вы хотите дождаться, когда эти чудовища придут и за вами? За вашими детьми? Мы не можем защититься от них! От их чар! И в этих краях никто не сумеет им противостоять, кроме служителей церкви. Я хотел купить всем вам защиту!
— Отон дело говорит! — выкрикнул кто-то из толпы, — Если уж банда с ними не сдюжила, то мы и подавно!
— Надо храмовников звать! — вторил другой, — С бандитами хоть договориться можно было. Откупиться! А как ты откупишься от упыря, что захотел твоей крови⁈
— Я сам видел, как их главный её упырица эта лакала, пока главный вурдалак губернатора запугать пытался! — крикнул третий.
— Вот ведь брехун! — возмутилась Айлин, поправляя сбившиеся волосы, — Меня даже в корчме тогда не было!
— Тише, — шикнул на неё я, — Дай послушать. Интересно, чем кончится.
— А как по мне, самое время вмешаться, — возразил Бернард, поравнявшись с нами, — Пока толпа не вошла в боевой раж и не пришлось утихомиривать её, проливая кровь.
Я жестом велел ему замолчать и вновь принялся прислушиваться к тому, что происходило на площади. Тянуть с появлением и правда не стоило, но лучше бы это сделать в подходящий момент и с таким опломбом, чтоб у всех, кого храмовники успели настроить против нас, отпало всяческое желание враждовать с нами.
— А зачем нам вообще с ними дюжить? — возмутились с другого конца площади, — Они зла нам не делали, до тех пор пока не убили их человека. И мыслится мне, делать не будут, ежели мы сами их, значица, не справонцируем!
— Верно! — поддакнул ему другой, — Вы сами не помогли нуждающемуся в беде. Сами нарушили все законы гостеприимства, а теперь скулите, что к вам пришли с мечом!
— Радоваться бы надо, что не пожгли ничего! — поддакнул второй.
— Да и проблему с Когтем, почитай, что, решили! — добавил третий.
Толпа снова загудела. Мнения горожан разделились. Одни считали, что лучше не враждовать с нами, пока не накликали ещё большую беду. Другие видели в нас избавителей от тирании Когтя. Для третьих мы так и остались кровожадными упырями, жаждущими их крови. Ложь, распространяемая храмовниками пустила очень уж глубокие корни.
— Люди! — вновь обратился к ним губернатор, — Я с вами тут живу уже много лет. Со многими из вас мы знакомы ещё по старому городу. Я не ушёл в самые чёрные для Гронесбурга дни. Был с вами тогда, когда нам по прихоти судьбы пришлось второй раз покинуть собственные дома. Именно я сумел договориться с Сенешалем о том, чтобы мы могли поселиться здесь. И после вы сами выбрали меня своим головой, потому что знали — я не предам ваше доверие. Так почему вы вдруг решили, что я предам его именно сейчас? Разве я давал хоть один повод в себе усомниться.
— Верно говорит! — закричали в толпе.
— Не давал! Не было такого!
— А как же кузнец? А Ульрих? А семья Хавеля? Они выступили против… и…
— В лесу пропадает много людей! Ты не можешь винить…
— Он всё равно должен был обсудить с городским советом, прежде чем принимать решение!
— Да пока совет хоть что-то решит, эти упыри всех нас порешат!
Гомон толпы разобрать становилось всё труднее. Слишком много глоток сотрясали воздух, пытаясь донести своё мнение до всех остальных. Это было даже немного забавно. Каждый кричавший пытался убедить в своей правоте других собравшихся, но при этом слышать готов был лишь себя самого. Причина, по которой город с населением почти в тысячу человек лёг под небольшую и не слишком то боеспособную банду, представала перед нами во всей своей красе.
— Люди! — вновь воззвал с помоста Отон, — Если мы будем собачиться друг с другом, нас всех перебьют поодиночке. Нужно решать сейчас. Мы готовы дать отпор упырям? Готовы призвать церковь себе на подмогу? Или мы снова устроим свару и дадим злу пить из нас кровь?
Толпа загудела. В основном одобрительно. Похоже, своими речами он сумел склонить мнение людей в свою сторону. Он выстроил иллюзию. Простенький воздушный замок, где есть плохие парни, в нашем лице, и есть хорошие в лице храмовников. Теперь настало время этот самый замок разбить. Разбить так, чтобы ни одна скотина не смогла бы возвести его вновь.