— Назад! — вновь прогремел голос барона, а в следующий миг чья-то рука вцепилась в ворот моего гамбезона и резко дёрнула на себя.
Я попятился, стараясь не выпустить гвизарму из рук. Краем глаза заметил, как один из солдат, тащит того бедолагу, в которого только что угодил камень. Но больше рассмотреть ничего не успел. В следующий миг мир взорвался мириадами цветных точек. Рассыпался на них и растворился в глухой, тяжелой темноте, оставив меня наедине с тупой, ноющей болью где-то в районе лба и тяжелым стуком кровяных молоточков в висках.
— Вытягивай! — чей-то приглушенный крик с трудом продрался сквозь вату, забившую уши. Рука, вцепившаяся в воротник, вновь рванула меня назад. Тело потеряло равновесие, рухнув всем своим весом на того, кто меня тащил. Ноги поволоклись по земле.
— Закрывай! — новый крик. Мир всё ещё был погружен в темноту. Светлые пятна уже понемногу пробивались сквозь её плотный полог, но всё ещё не складывались в цельную картину. Молоточки в висках постепенно затихали.
Чьи-то сильные руки дёрнули меня вверх, поставив на ноги. И поддержали, когда тело повело куда-то в сторону.
— … жив? Сражаться можешь? — слова продрались сквозь шум крови в ушах. Я попытался было ответить, но в следующий миг липкий комок воздуха, застрявший в горле очень настойчиво попросился наружу. Живот скрутила внезапная резь, вынудившая меня наклониться вперёд. А дальше всё произошло само собой. Сил сопротивляться всё равно уже не было.
— Да ёб твою мать! — голос явно принадлежал Бернарду. Он уже второй раз за этот бой вытащил меня из задницы.
— Жив… — я закашлялся и снова согнулся пополам. Но блевать уже было нечем.
— Раз жив, хватай оружие и вставай на позицию, — отрезал сержант, — Нам ещё нужно выиграть этот бой! А потом уже блюй сколько влезет. Хоть кишки наружу через рот выверни.
Выиграть? Он сейчас серьёзно. Мать твою, я на ногах еле стою. Хорошо, если рёбра не сломаны и в черепушке трещины нету. Вот только обязательно появится рано или поздно, если нежить снова прорвёт и без того тонкий и поредевший строй.
Я поднялся опираясь на древко гвизармы и помотал головой. Мир понемногу приходил в норму. Зрение всё ещё было мутным и слегка затуманенным по краям, но общую картину разглядеть уже удавалось. И была она не шибко радостная.
Из второй линии на ногах осталось около полутора дюжин человек. Они уже распределились за строем тяжелой пехоты и понемногу отгоняли нежить, вновь навалившуюся на наш строй. У первой линии дела обстояли немного лучше. На ногах оставалось больше четырёх десятков бойцов. До предела вымотанных, но всё ещё способных сдерживать натиск нежити. У той, к слову, тоже не всё было гладко.
Атака на наши фланги захлебнулась. Хоть там и пало немало наших пикинёров, но мертвецы так и не смогли прорваться через первую линию. Большая часть из них теперь устилала собой грязь, пропитавшуюся кровью и гнилью. Оставшиеся влились в костяк основных сил, который тоже был изрядно потрёпан.
Несмотря на то, что нежить не падала на землю после первого же укола, ранения не проходили для неё бесследно. Отрубленная кисть руки или перерезанные сухожилия на ноге неслабо урезали боевой потенциал мертвеца. Доспехи же их были слишком старые и ржавые, чтоб защитить от наших ударов и от такого исхода, так что большая часть оставшейся на ногах нежити оказалась уже изрядно потрёпана.
— Фланги наступают! Остальным ждать команды! Работаем! — заорал командир синих, тоже заметив, что ветер явно переменился.
Ещё раз сплюнув на землю желчь, перемешавшуюся с выступившей на губах, я перехватил древко гвизармы и встал на свободное место в строю. Просунул остриё над плечом пехотинца. Размахнулся ударил.
Работа продолжалась. Нежить всё ещё продолжала огрызаться, но делала это уже вяло и не особо уверенно. Их командир явно рассчитывал, что наш боевой дух сломается либо в момент прорыва строя, либо под градом стрел и камней. И он почти угадал. Почти.
Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Треск ткани. Чавкающий хруст разрываемой плоти.
Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Глухой скрежет металла о металл.
Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Сдавленный утробный рёв твари, попавшей на пику.
А командир синих прав. Это и впрямь работа. Тяжелая, предельно опасная, до крайней степени выматывающая, но всё-таки. В строю не до искусства фехтования. Не до вольтов, пируэтов, парирований и kolpo de villano. Для всех этих ухищрений фехтовального искусства нет ни места, ни времени. Единственная твоя задача — это выдержать столько ударов сколько получится, и сделать их столько, сколько позволят силы.