— Ладно, пусть так. Но если вы все слышали – вы же, наверно, поняли, что я не собираюсь его убивать; ну и слезали бы себе по-тихому с лестницы.
— Оно так… — смутился Пьер. — Да только…
— Да только интересно ж было… — тоже смущенно сказал Поль. — Вы там – и про тамплиеров, и про Меровингов, даже, по-моему, про царя Давида… Даже про какого-то нехристя… Как его?
— Гарун аль Рашид, — вставил Поль.
— Во-во… Он что, правда принц, этот кюре? — спросил Пьер, поспешив перескользнуть с неприятной темы подслушивания на другое.
— Пожалуй – что-то навроде того, — неопределенно сказал я и на том замолк. Не пересказывать же было сейчас всю ту ересь, что когда-то вечером услыхал на пьяную голову от преподобного.
— Так от кого, от Меровингов или от этого, как его, от Гаруна? — не отставал Пьер.
Поскольку я упорно продолжал молчать, снова заговорил Поль:
— Если от Гарун аль Рашида, — сказал он, — так, стало быть, от нехристей. Не зря его, как султана какого-нибудь, на двоеженство потянуло.
Будь я в другом состоянии – наверно бы прыснул со смеху: заподозрить нашего преподобного в родстве с марабу – над этим в иное время стоило бы от души посмеяться. Тем более что сходство определенное между преподобным и аистом этим африканским вправду имелось – так же горделиво оба вышагивали, и нос у кюре такой же длинный, изогнутый, как у этой птахи клюв. "И утащить чужое может, если ты лопух!" – с возвратившейся злостью подумал я.
— Да если и от Давида – так тоже не христианский был царь, — прибавил Пьер.
— Нет, если от Давида – это другое, — возразил Поль. — Тот, хоть сам был и не христианином, но Господь наш Иисус, он родом от кого, если не от Давида? В первых строках Евангелия сказано. Но он, по-моему, все-таки говорил, что от Меровингов, а они уж точно христианские короли.
— Да, вроде ты все-таки говорил – от Меровингов, — согласился Пьер. — А, Диди?
В ту минуту я думал, что они просто болтают, чтобы отвлечь меня от печальных дум, которые впрямь с каждой минутой развеивались. А у кого из вас, лучшие друзья мои, хранился тем временем стилет, предуготовленный для того, чтобы вонзиться под твою левую лопатку, Диди? Ах, если бы я в ту минуту знал!..
Но ты молчал, Диди. Ты просто не давал ему повода.
— А уж когда ты, Диди, вспомнил про сон Пьера – насчет принца, которого ветром унесло, — решил сменить тему разговора на более веселую Поль, — тут уж мы с Пьером…
— Да это ты начал! — подхватил Пьер.
— Ну а ты, что ли, не начал?!.. В общем, оба мы так прыснули!..
— Прыснули?! Ты это называешь "прыснули"?! Да ты так заржал!..
— Ты, что ли, не заржал? Как боевой конь!..
— Оба мы с тобой – как кони!.. Лестница не выдержала!.. Тебе-то что, а мне теперь неделю небось хромать!
— Ничего, до свадьбы заживет!
— Да далась мне эта свадьба! Даром я, что ли, сбежал из Сен-Ло? Без свадьбы девок, что ли, вокруг мало? Верно я говорю, Диди?
Так, уже с прибаутками, мы и дошли до моего дома. Натали становилась все дальше и дальше. Теперь она была почти так же далека, как та ночная луна, под которой она когда-то дала согласие стать мой женой.
Через два дня я со своими друзьями покидал Ренн-лё-Шато и знал, что теперь уже уезжаю отсюда надолго.
О подробностях венчания Натали я узнал из матушкиного письма, пришедшего ко мне в Ретель месяц спустя. Еще через девять месяцев снова же из ее письма узнал, что Натали родила мальчика, скончавшегося уже на другой день после родов. Спустя год после этого – то же самое: снова мальчик, и снова скончался, не прожив вне материнского чрева и двух дней. А через три года Натали родила вовсе мертвенького. Тоже был мальчик. Тогда-то я грешным делом и подумал: верно, сам Господь не желает, чтобы род деспозинов продолжался на этой земле.
6
Теперь, не отойдя от Господа нашего даже после пребывания в Аду, часто думаю: а не приписываем ли мы иной раз непостижимой для сирого людского разума воле Его вполне людские дела? Это все равно что муравьи стали бы считать волей Божией разорение своего муравейника, тогда как его просто (уж не знаю по какому наитию) пнул сапогом кто-то бредущий по лесной тропе.
Так же и мы, люди: иди знай, с кем пересеклась твоя земная тропа и какое наитие движет тем, с кем твой путь причудливым образом соприкоснулся.
Нет, вовсе не Господь пожелал смерти твоих младенцев-деспозинов, Натали. И не дракон, как ты считала, их пожрал. Теперь, просматривая эти папки, знаю: на то была вполне человеческая воля. И осуществлял ее тоже человек. Человек, носящий апостольское имя.
И тебя бы он, ни секунды не раздумывая, отправил прямиком к Господу, Диди.
Ты, Диди, просто не давал повода, поэтому до сих пор еще и жив, да к тому же при жизни обретаешься в собственном небольшом Раю.
И помог тебе перебраться туда все тот же человек. Впрочем, подписывавшийся под этими бумагами, что в папках, архангельским именем: Регуил.
Вот, открывай эту папку, читай, Диди.
Ну! Ну же!..
Бумажное эхо
…Вот они, эти бумаги, Диди! Все та же кабалистическая цифирь на листе, умело расшифрованная докой по этой части, криптографом из НКВД. Узнаю вашу подпись, уважаемый Х.Х.Двоехоров. Как вас зовут? Херувим Херувимыч, должно быть, если вы так запросто извлекаете из этой цифири имена архангелов…
Лейтенанту Ордена N. de F.
…Таким образом, согласно Вашему приказу я вслед за Дидье Риве прибыл в Шампань, в городок Ретель…
…удалось познакомиться, даже сдружиться с одним пареньком, бежавшим, по его словам, из насиженных мест от чересчур назойливой невесты. Эта версия мне понравилась, так что я избрал ее и для себя в качестве легенды, объясняющей мое внезапное появление в Шампани.
Вместе с этим парнем, которого отныне буду называть "компаньоном", я вошел в полное доверие к Дидье Риве и держу последнего, как Вы и велели, под непрестанным наблюдением.
Этому способствовало и то, что, благодаря мудрости нашего Великого Магистра, в колледже Ордена нас, помимо знаний, снабдили многими мирскими ремеслами. У моего "компаньона" также неплохие руки. Таким образом, оба мы устроились мастеровыми на мукомольню к Риве, и я могу вести за ним наблюдение не только по вечерам, но и днями напролет.
…и могу с уверенностью сказать, что Дидье Риве о том, чтó он знает (Вы понимаете, о чем я) предпочитает не распространяться. Посему для принятия экстренных мер…
(Для стилета под твою левую лопатку, Диди, — так, вероятно, эти экстренные меры следует понимать?)
…причин пока не усматриваю.
Чистильщик, хоть он и выпивает изрядно, делу Ордена, я уверен, служит преданно, поэтому Ваши послания можете по-прежнему передавать мне через него.
Готовый до последних дней служить делу Ордена
Регуилу
…Надеюсь, это послание Чистильщик передаст тебе своевременно.
…Меня не слишком интересует, брат мой, насколько там страдает наш подопечный из-за своей неверной невесты, но коли уж он отбывает в Ренн-лё-Шато, так и ты непременно должен отправляться туда вместе с ним.
И там, в Ренн-лё-Шато держи Риве под еще более неусыпным надзором. Постарайся не оставлять ни на миг одного, используй любую щель, любое слуховое окошко, чтобы ни одно его слово не ускользнуло от твоего внимания. Ибо в страдании особенно слаб человек, и он (я имею в виду Дидье) может со зла на Беренжера Сонье начать излишне много говорить на известную нам с тобой тему.
В этом случае экстренные меры прими незамедлительно. Надеюсь, подаренный мною стилет всегда при тебе.
…посылаю тебя туда еще с одной целью. Беренжер Сонье не оставляет надежды продолжить свой род – с этим связана и его предстоящая вторая женитьба, соизволение на которую в самом деле дал ему Ватикан.