Медичка через плечо Стэникэ спросила старика:
— Дедушка, у вас нет еще сигаретки?
Испуганный старик, выпучив глаза, ничего не ответил, когда же она отвернулась, бросился к двери и исчез.
— Где же старик? — бесцеремонно спросила девица.— А что, дед очень обидчив?
Даже Стэникэ понял, что она хватила через край, и сделал девице знак, чтобы она замолчала. Шепотом он сказал ей:
— Дядюшка мой немножко болен, не нужно его раздражать.
— Что правда, то правда, будьте уверены, — бросила девица равнодушно. — У него такое воспаленное горло, просто ужас. Долго он не протянет.
— Серьезно? — спросил Стэникэ, скорее заинтересованный, чем испуганный или возмущенный ее цинизмом.
— А вы, домнул Феликс, — заговорила девица, сидевшая за фортепьяно, — как мне кажется, неважно себя чувствуете с нами. Вы целомудренны и не выносите женского общества?
— Да нет, нет, — машинально забормотал Феликс.
— Что вы говорите! — подпрыгнул Стэникэ. — Мой двоюродный брат не переносит женщин? Тю-тю! Да он потрясающий сердцеед! Если бы я вам сказал, сколько у него на счету, вы бы переменили о нем мнение.
— А вы болели когда-нибудь? — самым серьезным тоном спросила девица за пианино.
Все покатились со смеху (надо отдать Стэникэ должное, он смеялся сдержаннее всех), а Феликс застыл, окаменев, не в силах ничего понять.
— Ах, милашка, какие он сделал глаза! — проговорила девица, задавшая вопрос, словно Феликс в своем собственном доме был чудаком, над которым все потешались. — Il faut absolument le dйniaiser [23].
Французская фраза еще больше оскорбила Феликса: он заподозрил, что девица рассчитывает на его невежество. Он почувствовал ненависть ко всем и задрожал от возмущения, когда заметил, что тощий тип, поискав глазами, сунул окурок в подсвечник на рояле. Девица заиграла «Ты никогда не узнаешь».
— Котик, — сказала она, оборачиваясь к тощему студенту, — эта песенка очаровательна.
И они без всякого смущения поцеловались долгим, вызывающим поцелуем.
— Вы целуетесь? — удивилась другая девица.—Это предательство, домнул Рациу, — обратилась она к Стэникэ.
Тот, возбужденный, вытянулся по-военному и, пожалуй, поддался бы на демонстративное проявление распутства этой девицы, если бы не услышал, как хлопнула дверь: Феликс выбежал из комнаты.
Юноша действительно страдал. У него было такое ощущение, что они осквернили алтарь, надругались над образом Отилии. Когда он проходил мимо открытого окна, ему послышались слова: «Я ведь не знала, что он рассердится». Феликс был настолько взволнован, что ему хотелось только куда-то бежать/и бежать. С непокрытой головой шагал он по улице и вдруг услышал, как его окликает Вейсман. Поравнявшись с Феликсом, тот смущенно заговорил:
— Я в этом совсем не виноват, клянусь моей любовью. Я с ними вовсе не знаком, знаю только в лицо. Это Стэникэ нас всех собрал. Он сказал, что его беспокоит твоя меланхолия, что ты испытал большие разочарования в любви и он хочет тебя развлечь, включив в настоящую студенческую жизнь.
Феликс попросил Вейсмана оставить его одного и долго еще бродил по пустынным улицам квартала Антим, пока не вышел наконец на улицу Раховей. Когда он, успокоившись, вернулся домой, в комнате, где стоял инструмент, уже никого не было. Но наверху у себя он застал Стэникэ. Этот наглец начинал его раздражать.
— Любимейший мой Феликс,— заговорил тот с пафосом, — прошу принять мои самые торжественные извинения. Для этого я и ожидал вас здесь. Вы были правы, невероятно правы. Этих типов я выпроводил немедленно, дав им понять, что здесь не подобает так себя вести. Я сам, клянусь вам, был введен в заблуждение. Они мне наговорили, что знакомы с вами и так далее, и тому подобное. Если бы я знал, я бы их не привел. Но, боже,— возмущался он, — какая распущенность, какое отсутствие воспитания! И это новое поколение! Ведь в мои времена девушки были святыми. Разве Олимпия могла бы так кривляться! Я обожал, я боготворил и не смел приблизиться к ней, пока ее мать не передала мне ее своими собственными руками (в действительности — и Феликс это знал — все было совсем по-другому). И это интеллигенция! Позор! Правда, Отилия тоже интеллигентка, но что это за девушка, какая деликатность! И когда я подсмеиваюсь, что вы женитесь на Отилии, я ведь просто выражаю свое сокровенное желание: действительно, возьмите ее в конце концов. Да, вы юноша с чистой душой, а она подобна лилии. Женитесь и будьте счастливы.
Феликс с большим трудом отделался от Стэникэ. Тот ушел и по своему обыкновению исказил перед Аглае все происшедшее, прибавив (для того, чтобы отомстить Феликсу, который помешал его маленькому приключению со студенткой), что Феликс хороший юноша, но чересчур замкнутый. Затем, вспомнив приговор медичек, прибавил: