— Ну, пройдоха, нашел что-нибудь? Есть деньги у старика? Дай-ка я посмотрю.
После минутного колебания Феликс повернул ключ и решительно заявил:
— Ничего нет, кроме этой жестянки с мелочью. А в других ящиках только коробки со спичками.
— Из табачной лавочки, конечно, — уверенно заметил Стэникэ. — Я же говорил, что у него есть табачная лавка, записанная на чужое имя.
Феликс, на горьком опыте научившийся осторожности, подумал, что будет стыдно и даже опасно, если кто-нибудь узнает о его доходах и о том, как старик обкрадывал его. Скоро он станет совершеннолетним и избавится от подобных неприятностей. С такими деньгами он сможет жить за границей где угодно, посвятить себя науке только ради славы. Однако увидев дядю Костаке, который неподвижно лежал на диване и тяжело дышал, он забыл всю свою неприязнь. У Отилии был такой подавленный вид, она казалась такой чужой в этом доме, что Феликса охватила жалость. Нет, провидение позаботилось о нем, оно дало ему доброго отца и средства к существованию, которых он не достоин. Старик истратил доходы, но не притронулся к основному капиталу. Значит, несмотря ни на что, нужно сохранять спокойствие и выдержку, чтобы помочь Отилии. Она гордая девушка, и любое неосторожное слово может ее оскорбить.
Старик взял жестянку левой рукой. Правую он поднимал лишь с большим трудом — по-видимому, она была слегка парализована. Свело также мускулы в уголке рта, опустившегося вниз, затронуто было и веко. Дрожащей рукой дядя Костаке пошарил в жестянке, достал монету в пять лей, быстро положил ее обратно и вытащил монету в пятьдесят бань, которую и протянул Аглае.
— Что же я сделаю на эти гроши? — воскликнула Аглае. — Нужны деньги на лекарство и для домнула доктора.
Стэникэ кинулся к больному:
— Разрешите, дядя Костаке, я достану сколько надо. Вот этого хватит на лед и на пузырь (и он вытащил несколько монет по пяти лей). Тебе, Василиад, я даю десять лей, ведь ты домашний врач и не захочешь грабить людей. (Стэникэ вытащил еще четыре монеты, но доктору отдал только две.)
Больной, видя, что жестянка пустеет, застонал, потянул ее к себе и сунул под одеяло. Стэникэ дал Марине десять бань и тихо проговорил:
— Иди к аптекарю на улице Рахова, ты знаешь его, и скажи, что домнул Рациу просил одолжить — ты слышишь?— одолжить пузырь для льда. А на десять бань возьми льду.
Постепенно все расселись, кто где мог, и вскоре гости, казалось, совсем забыли о больном. Василиаду, собравшемуся было уходить, Стэникэ сказал:
— Подожди, что ты спешишь, будто тебя дожидается куча пациентов! Посиди здесь как домашний врач, посмотри, как будет себя чувствовать больной. Ведь мы не голытьба какая-нибудь — мы заплатим. — И совсем тихо: — Не будь дураком, при дележе тебя не забудем.
Марина принесла лед и пузырь, и вскоре на лысине старика красовалась круглая скуфейка, придававшая ему забавно торжественный вид.
— Так тебе лучше? — спросила Аглае.
— Лу-лучше! — пробормотал Костаке.
— Что еще надо сделать? — опять спросила Аглае.
— Ничего, — ответил доктор. — Ему нужен покой и больше ничего. Природа сама будет работать.
Стэникэ фыркнул:
— У вас, докторов, тоже есть интересные формулы. Природа работает (шепотом) на наследников.
От усталости и волнения Отилия почувствовала себя нехорошо. Феликс подвел ее к окну и нежно пожал ей руку:
— Будь мужественной, Отилия, я тебе друг, я брат твой!
Увидев эту сцену, Стэникэ многозначительно подмигнул остальным.
— В конце концов, мама, — заговорила Аурика,— чего мы здесь сидим? Наверно, уже три часа, а мы еще не обедали. Дядя Костаке полежит и один, ведь с ним останется Отилия, Марина, домнул Феликс.
Аглае приняла благородную позу:
— Это дом моего брата, а я единственная его сестра. Никто в этом доме не сдвинется с места и никто ни до чего не дотронется. Мы должны быть здесь и все охранять, мы не можем оставить беспомощного больного, который не видит и не слышит, одного с чужими людьми.
— Я слышу! — проговорил старик, но так глухо, что не все поняли.
— Он говорит, что слышит, мама! — повторила Олимпия.
— Это он обманывает! — заверил Стэникэ доктора. — Дорогая теща, все хорошо, но я голоден! Вы хотите, чтобы я, голодный, стоял на страже? Принесите чего-нибудь поесть. У вас ничего нету? Вы не готовите? — обратился Стэникэ к Отилии, которая взглянула на него робко и испуганно.