— Мошенник!
— Не так, — поправил Феликс, — а мо-мошенник! Оба рассмеялись. Когда они опять сели в сани, Отилия сказала:
— Как, должно быть, замечательно теперь в имении у Паскалопола, среди снежных полей! Мчаться в безумной скачке, словно под allegro на фортепьяно.
Феликс ничего не ответил, только улыбнулся, как показалось Отилии, принужденной улыбкой. На проспекте Виктории, недалеко от дома помещика, Отилия после долгого молчания взяла Феликса под руку и робко предложила:
— Как ты думаешь, может, нам навестить Паскалопола? Ему было бы очень приятно. Я уверена, что он скучает.
Феликс не мог скрыть своего недовольства.
— Зайди ты одна, я тебя подожду. Если ему доставит удовольствие твой визит, то что касается моего прихода — я в этом вовсе не уверен.
Отилия сделала легкую гримаску, ничего не ответила и, несмотря на все просьбы Феликса, не согласилась остановить извозчика. Они вернулись домой. Хотя уже стемнело, в доме не было видно ни одной зажженной лампы. Слегка удивленная, Отилия вошла внутрь.
Вдруг послышался крик, и девушка, бледная, вся дрожа, бросилась в объятия Феликса.
— Что случилось?
— Папа! — плакала Отилия.
Феликс кинулся в дом. Ему показалось, что он заметил что-то черное, распростершееся у стола. Он нашел спички, зажег лампу и увидел дядю Костаке, который лежал на полу и тихо стонал. С трудом он поднял его у перенес на диван. Испуганная Отилия глядела на Феликса, присев у самой двери.
— Нужно послать Марину за доктором.
Отилия выбежала и нашла старуху, которая спала одетая в своей комнате. Услышав, что дядюшке Костаке плохо, она, полусонная, не говоря ни слова, вместо того, чтобы идти за врачом, бросилась к Аглае, и через минуту вся банда стремительным маршем уже направляла к месту происшествия. Старик не умер. Он даже не потерял сознания. Одной рукой он с трудом ощупал пояс прошептал:
— Паскалопола!
Феликс едва успел передать Отилии, что старик хочет видеть помещика, как в комнату набились Аглае, Стэникэ, Аурика, Тити и Марина.
Марина, как бы насмехаясь, заметила:
— Отилия сказала, чтобы я позвала доктора!
— Иди ты со своим доктором, — завизжала Аглае, — зачем он нужен теперь, этот доктор!
— Что правда, то правда, — добавил Стэникэ. — После второго удара можно класть в могилу. Разве вы не видите, что он умер? Да простит его бог!
И он весьма набожно перекрестился.
Принесите свечу, чтобы все было по-христиански.
Дядя Костаке, к явному разочарованию всех присутствующих, стонами опроверг заключение о своей смерти. Стэникэ почувствовал себя обязанным обнадежить Аглае хотя бы шепотом:
— Что бы там ни было, не выкарабкаться ему, мне врач говорил.
— Уж лучше бы прибрал его бог, — высказала свое мнение Аглае, — чем и самому страдать с параличом и нас заставлять мучиться.
Отилия выбежала за ворота. Ей посчастливилось еще застать сани, в которых они приехали, потому что извозчик слез с облучка и веничком обметал снег.
— Пошел быстрей, — закричала Отилия.
Извозчик щелкнул кнутом, и сани бешено понеслись, оглашая улицу веселым звоном бубенцов. Отилия сидела неподвижно, устремив взгляд в пространство.
Феликс принес немного снега и положил старику на голову, хотя и понимал, что это бесполезно. Его нужно было бы раздеть, но Феликс знал, что у старика есть при себе деньги, и не хотел его выдавать. Раздеть Костаке предложил Стэникэ.
— Надо снять с него одежду, пусть ему легче дышится. Мы обязаны сделать все, что можем.
И он бросился стаскивать платье с дядюшки Костаке. Но тот издал страшное мычание, похожее на рев, которое всех напугало, и еще крепче ухватился руками за живот.