Иду навстречу воде и удивляюсь: всюду против течения плывут жуки-водолюбы, небольшие, около сантиметра длиной. Их здесь немало, целая стайка, более сотни. Среди черных жучков встречаются светло-коричневые. Это или другой вид, или молодь, еще не успевшая приобрести отвердевшие покровы.
По пути жучки охотятся за мелкой живностью, забираются под камешки, обследуют все закоулки. Иногда плывущие впереди всех останавливаются, их как бы берет сомнение в правильности своего маршрута, и поворачивают обратно вниз по течению. Но, встретив своих соплеменников, они вновь продолжают прерванный путь кверху ущелья.
Меня интересует, чем объяснить странное поведение жучков, почему они все так дружно плывут вверх по течению, чем вызван такой согласованный со всеми маршрут?
Солнце поднимается все выше и выше над горами. Синие тени в ущельях давно исчезли и легкий ветер порывами приносит из пустыни горячий воздух. С нашим ручьем происходят странные вещи. Вода в нем мелеет, постепенно исчезает и вскоре там, где плыла эскадрилья маленьких жучков, видны только одни мокрые камни. И они быстро высыхают, покрываясь налетом белых солей. Но ручей не исчез. Он просто укоротился. В нем стало меньше воды, ее испарил сухой воздух и горячее солнце.
За ночь ручей набрал свою силу и рано утром мимо нашей палатки вновь тихо струится вода. За ночь же сюда, совершая свои охотничьи набеги, спустились и мои знакомые жуки водолюбы. Мы сворачиваем бивак, собираясь спуститься вниз по ущелью, а бодрая компания жучков, как и вчера, направляется в обратный путь.
Эти жучки, наверное, многие тысячелетия жили в этом ручье, приспособились к нему, стали предусмотрительными и не зря на день отправляются туда, где вода его не иссякает. А те, неразумные, кто не следовал этому правилу, погибли, не оставив после себя потомство и тем самым способствовали утверждению в жизни этого неукоснимого правила жизни.
Солнце спряталось за темную гряду туч, повисших над далеким горизонтом. Голубой Балхаш потемнел, и по его поверхности кое-где пробежали пятна легкой ряби. Застыл воздух. Тишину лишь изредка прерывали крики чаек.
Наш бивак давно устроен: две оранжевые палатки растянуты по сторонам машины. Мы собрались ужинать и тогда я, заглянув в палатку, увидал, как в нее одна за другой в спешке залетали мухи. Вскоре их набилось несколько десятков. Вели они себя беспокойно, беспрестанно взлетали, меняли места. Самым почетным у них оказалась алюминиевая трубка-подпорка палатки. За то, чтобы уместиться на ней среди мух возникло настоящее соперничество и неугомонные спутницы человека, как мне показалось, разбились на несколько рангов, и тот, кто находился в высшем ранге, упорно отстаивал свое привилегированное положение.
Подул легкий ветерок. Он слегка стал трепать полотнище палатки и возможно поэтому алюминиевая трубка оказалась самым спокойным местом для крылатых созданий, приготовившихся к ночлегу.
Неожиданное нашествие мух меня озадачило. В предыдущий вечер такого не было. Подумалось о том, что сейчас, когда ночи так коротки и рано всходит солнце, утром назойливые мухи не дадут спокойно спать.
Вспомнилось стихотворение А. Н. Апухтина:
Позвали ужинать. Мои спутники уже сидели за походным столом. Они не видали то, что мне сразу бросилось в глаза, как только я вышел из палатки. С запада весь горизонт заволокло серой мглою пыли. Она неслась широким фронтом к нам. Надвигался ураган.
Поужинать мы не успели, так как пришлось все спешно переносить в одну из палаток. Через несколько минут ураган и к нам пожаловал, и наша палатка затрепетала. Зашумел Балхаш, и по его поверхности помчались серые волны. Так вот почему забрались в палатку мухи! Они не то что мы, загодя почувствовали приближение непогоды. Сильный ветер для них опасен больше чем дождь. Может унести далеко в места непригодные для жизни или, что еще хуже, забросить в водные просторы Балхаша. Предусмотрительными оказались балхашские мухи!
В пустыне наш бивак иногда посещают совсем другие большие мухи. Они очень красивы, не боятся человека. Вот и сейчас прилетела одна такая белобрюхая.
— Муха белобрюха, куда ты лезешь, такая назойливая, смелая и независимая! — говорю я, шутя, ей.
Крупная, размером с ноготь большого пальца человека, с очень мохнатыми черными ногами, она безбоязненно ползает по мне и норовит спуститься в чашку с горячим супом. Сразу видно: муха неопытная, наивная, непривычная к человеку. Оттого и такая смелая. Достаточно щелчка и она отлетит полумертвая на несколько метров в сторону.