— Ну, знаете ли, — досадовал Константин Евстратьевич, — не думал я что у ваших цикад такие противные голоса. А ведь в Древней Греции цикада одержала победу в состязании двух арфистов.
И он рассказал такую историю.
Два виртуоза Эвон и Аристон вышли на артистический турнир и когда у первого из них на арфе лопнула струна, на его инструмент внезапно села цикада и громко запела. Да так хорошо, что за нею и признали победу.
Все это, конечно, дошло до наших дней, как миф, но в этот миф теперь цикада, сидевшая в букете цветов, внесла некоторую ясность. Почему не мог звук лопнувшей струны явиться как раз тем раздражителем, на который рефлекторно отвечал звуковой аппарат цикады? Ну, а чудесная песня цикады, севшей на арфу и ее победа — это уже был красивый вымысел, дополненный к факту, достоверность которого теперь казалась вполне вероятной.
После этого случая мы долго не слушали «Струнную серенаду»: эксперименты с пронзительной цикадой охладили нас. Когда же мне приходится слышать это произведение великого композитора, я невольно вспоминаю двухтысячелетней давности историю состязания Эвона и Аристона…
Прошло много лет. Путешествуя по пустыням я попутно не переставал приглядываться и к ее самым заметным певуньям — цикадам, много раз видал, как из земли выбираются их неказистые личинки с забавными ногами-клешнями, как из личинки выходит изумрудно-зеленая красавица цикада, расправляет красивые крылья, быстро крепнет, темнеет, и почувствовав силы, с громким криком, оставив свое детское одеяние торчать на кустике, взлетает, чтобы присоединиться к оркестру своих родичей.
Песни цикад не просто громкие и беспорядочные крики как может вначале показаться. Между певуньями существует какая-то своя, исполняемая по особым правилам сигнализация. Иногда они молчат, хотя и солнце греет, и жарко как всегда. Но вот молчание нарушено, раздаются одиночные и резкие чиркающие крики, на них отвечают с нескольких сторон. Они означают, насколько я понял, приглашение заняться хоровым пением. Упрашивать музыкантов долго не приходится и вскоре раздается общий громкий хор. Иногда он усиливается, становится нестерпимым, почти оглушительным, от него болит голова. Наконец оркестр смолкает, устраивается антракт. Но задиры-запевалы беспокойны и снова чирикают, то ли просят, то ли приказывают, и опять гремит хоровая песня.
Если цикаду взять руками, то она издает особенно пронзительный негодующий крик. Моя собака, спаниель Зорька с некоторых пор, изменив охоте на ящериц, стала проявлять, возможно, подражая хозяину интерес к насекомым. Жуки, осы, бабочки постепенно оказались предметом ее внимания. И цикады. Но первая встреча с ними закончилась конфузом. От громкого негодующего крика собака опешила.
Еще я заметил, что цикады, спокойно сидящие на кустах, всегда приходят в неистовство и орут истошными голосами, как только мимо них проезжает легковая машина. Шум и вибрация мотора, очевидно, действуют на цикад раздражающе и стимулируют их музыкальный аппарат. Оказывается цикад можно вызволить из молчания не только звуком лопнувшей струны или определенными тонами патефонной пластинки, но и мотором внутреннего сгорания.
Как бы ни было в местах, изобилующих цикадами, сидя за рулем, всегда обижался на этих неуемных крикунов, так как за громкими их песнями плохо прослушивалась симфония автомобиля, которую постоянно воспринимают на слух водители.
За долгие годы, посвященные изучению насекомых, подметил еще одну интересную черту жизни цикад. Как считают специалисты, личинки певчей цикады развиваются три-четыре года. Но примерно каждый год их должно быть, в общем, равное количество. В действительности же цикады сообразуют свою деятельность с обстановкой окружающей природы и в годы сильных засух и перевыпаса не желают выбираться на поверхность и расставаться с обличием личинки, предпочитая лишний год или даже может быть два-три года оставаться в земле в полусне. В редкие же годы, богатые осадками и растительностью, все такие засони спешат выбраться наверх и цикад оказывается очень много. Таким был 1962 и 1969 годы, когда пустыня покрылась пышным ковром зелени.
Интересно, как под землей, в кромешной темноте цикады узнают, когда пустыня плоха, стоит подождать лишний годик, или, наоборот, надо спешить в лучшие времена. В годы обильные осадками с богатой растительностью почва становится влажнее и это, наверное, служит сигналом к тому, чтобы засони пробуждались и спешили наверх. Кроме того, корни растений, которыми питаются цикады, делаются влажнее и это тоже своеобразная метеорологическая сводка. Еще, быть может, в хорошие годы личинки раньше срока заканчивают свое развитие, чтобы успеть выбраться наверх. Поэтому цикады в такие счастливые времена выбираются не все сразу, а постепенно чуть ли не до самого августа, пополняя шумные оркестры своих собратьев.