Подобных примеров может быть приведено много. Генетик Увклин, изучив хромосомный набор пятидесяти видов сверчков, объяснил почему в условиях эксперимента между различными видами легко получить гибриды. Однако гибридизация в природе исключена, так как ей препятствуют различные музыкальные особенности песен, четкие вариации частоты и ритма вибраций музыкального аппарата, то есть характера пульсации звуков. Александер, проанализировав пение более двухсот различных видов сверчков, установил еще одну интересную особенность. Оказалось, что когда вблизи друг от друга поют 30–40 видов сверчков, то их пение резко отличается. Но если близко родственные виды живут в различной природной обстановке, в отдалении друг от друга, в различных географических районах, то есть когда они разобщены, их несложный репертуар может быть очень сходным. В подобной ситуации нет опасности смешения видов.
Успехи биологов-акустиков окрылили энтомологов-систематиков. Сейчас многие из них предпринимают попытки установить виды, не поддающиеся разграничению по строению тела. Установление же четких признаков, по которым можно различать виды, имеет важное значение те только теоретическое, но и практическое.
Как известно, каждое животное или растение на земном шаре занимает строго определенную территорию обитания, которая заселена в соответствии с условиями, как ныне действующими, так и исторически сложившимися. Изучение закономерностей распределения животных и растений по земному шару занимается большая, специальная наука биогеография. Я этого раздела здесь не касаюсь.
Книга третья
Путешествие по Средней Азии
После работы в Томском университете я возвратился обратно в Алма-Ату, чему способствовал К. И. Сатпаев, личность светлая, прекрасно знавший, почему я был вынужден покинуть Академию наук КазССР. Стал вновь заведовать лабораторией энтомологии Института зоологии. Любовь к природе Казахстана перевознемогла опасения вновь оказаться в душной обстановке Института, возглавляемого тем, кому публично отказался подать руку. И ошибся. Мелкой душонкой могущественного академика владела неистребимая страсть мести. И пошло вязаться тайное наступление. Перебрасывали с года на год издание моих книг, это когда появлялись на свет немало бесцветных компиляций, книг, написанных на основании других книг. По любому поводу забирали на модные в те времена сельхозработы моего единственного помощника-лаборанта. Не давали автомашину. Урезали деньги на экспедиционные работы. Машину завел свою, заработная плата была хорошая. Но самое тяжкое заключалось в том, что за время моего более чем десятилетнего отсутствия исчезла дисциплина и стремление к труду у моих бывших сотрудников. Каждую неделю в лаборатории проводились по окончанию работы застолья. Бывший мой ученик кандидат наук мужичек-хитрячок процветал, панибратствовал, зарабатывая дешевую поддержку, водкой и казенным спиртом «укреплял», как он любил говорить, «братскую спайку ученых». В то время застолье стало до неприличия процветать в академии. В предпраздничные дни из окон величественного учреждения Академии раздавались пьяные песни «крепивших» дружбу ученых. Через двадцать лет тюканья по одному и тому же месту, мужичек-хитрячок испек пирожок своей докторской диссертации. И, почувствовав, куда дует ветер, включился в компанию тайных злокозней против своего учителя. Хотя бы повременил, немного, дождался защиты своей диссертации. Потом он, как мне рассказывали, хвастался: «Ох, как я и поднакакал своему шефу»! Переделать лабораторию уже было невозможно, для этого следовало ее расформировать. А кто бы тогда так легко позволил расправляться с дармоедами. Подобной вольностью мгновенно бы воспользовались «мужички-хитрячки», а пострадали бы преданные науке, трудолюбивые, но не предприимчивые.
Не сдержался, надоело. Оставил мужичку-хитрячку заведование. Как тот, обрадовавшись, вошел в раж, подвыпив, хвастался: «Никто меня теперь с этой должности не сдвинет». Нередко думал с огорчением: каких «героев нашего времени» создавала в то время страна! И как эти герои могли процветать со своей, измочаленной грязью и зловонью, душонкой!
Организовал лабораторию по биологическому методу борьбы с сорными растениями, преодолев массу сложностей, формальностей и умышленно тихо устраиваемых препятствий. Направление работы лаборатории пришлось брать «актуальную». Совершенствование способов передвижения человека способствовало расселению растений-сорняков. Бороться с ними химическими путями было небезопасно для природы. Следовало искать и завозить естественных врагов из мира насекомых против эмигрантов с их исконной родины. Новое направление ко многому обязывало. Сознавая ответственность взятого на себя обязательства, думал: если бы мне дали возможность открыть лабораторию биологии насекомых! Но кому это было нужно. Судили обо всем поверхностно по наглядности и припискам.