Мы все, сгрудившись, склоняемся над удачным ловцом, и не верится, что сейчас так просто откроется тайна. Только бы не упустить. «Осторожнее!»…
Открывается один палец, другой… Мелькнули шустрые тонкие усики, показалась коричневая лапка, светлое крылышко и, наконец, из-под ладони извлекается… сверчок! Самый настоящий двупятнистый сверчок Grillus bimaculatus, обитатель южных степей, неутомимый музыкант, чьими песнями все ночи напролет звенят пустыни.
Он ли поедатель яиц каракурта? Может быть все это случайность, и неуловимый воришка опять останется неизвестным?..
В распоряжение сверчка предоставлена просторная стеклянная банка. Туда положен дерн, камешек — укрытие, несколько травинок и пара свежевыплетенных коконов каракурта с оранжевыми яйцами.
Наступает вечер. В банке раздаются щелчки прыжков, потом все замолкает. А когда в пустыне запевают сверчки, от нашего пленника слышится ответная песня.
Утром сверчка не видно, но тонкие шустрые усики настороженно выглядывают из-под камешка. Оба кокона каракурта пусты и зияют аккуратно прогрызенными дырками. Неуловимый воришка оказался разгаданным!..
Недалеко от нашего бивака медленно катится лавина овец, позади нее, покачиваясь на седле, едет на лошади чабан. На горизонте над пустынными горами застыли белые облака. Овцы мирно пасутся. Впереди отары важно вышагивают черные скворцы. Некоторые птицы уселись на спины овец, поглядывают по сторонам, отдыхают. Вот стайка скворцов, будто по негласному сигналу внезапно взмыла в воздух, понеслась к горам и растаяла в синем небе. Через полчаса я вижу, как скворцы снова проносятся над отарой, и, резко спикировав, садятся на землю на пути движения овец. Или, быть может, это другая стая?
С интересом наблюдаю в бинокль за поведением птиц. Отара совсем близко.
— Аман! — приветствую я чабана. — Аман! — охотно отвечает он, протягивая коричневую обветренную руку. — Почему скворцы возле отары ходят? — Не знаю. Всегда так. Любят барана, наверное! Много раз я наблюдал эту странную привязанность скворцов к отарам овец и не мог понять ее причины. И не только скворцы. Перед стадами домашних животных, едва ли не перед самыми копытами ходят вороны, галки, грачи. И некоторые из них также усаживаются на спины пасущихся животных. Впрочем, я давно догадываюсь, в чем тут дело и сейчас мне, кажется, представился случай проверить предположение. Ведь это не так уж и трудно: походить немного рядом, присмотреться.
Предположение как будто оправдывается… Надо еще внимательнее посмотреть, убедиться окончательно, проверить. Нет, ошибки не должно быть! Кому не приходилось ходить по полю, заселенному саранчуками. Шустрые кобылки, особенно когда их много, разлетаются или прыгают во все стороны из-под самых ног. Они очень хорошо ощущают приближение крупного животного, очевидно по сотрясению почвы и, опасаясь погибнуть под его ногами, заранее спасаются. Тревога кобылок каким-то путем быстро передается друг другу, и насекомые дружно уступают дорогу. Эту способность угадывать опасность помогли выработать миллионами лет стада диких животных: туров, антилоп, лошадей, верблюдов.
Кому это объяснение покажется неубедительным, достаточно пройтись по траве и если только не слишком прохладно и многочисленные саранчуки не оцепенели, ни один не попадет под ноги и не будет раздавлен.
«Так что же тут удивительного!» — скажет энтомолог-скептик. «В любой обстановке кобылки спасаются тем, что прыгают подальше от опасности».
Это верно. Только не при любой опасности и не всегда. Прыжок — крайняя мера спасения. И далеко не безопасная. Подпрыгнувшую над землей кобылку увидит и схватит птица, еж, волк, или лисица, не пренебрегающие этой добычей летом. От них кобылки не прыгают.
Однажды я заметил, что меня настойчиво преследуют мухи-тахины. И, оказывается, не спроста. Они ожидали, когда из-под ног моих взлетят кобылки. В это мгновение мухи бросались на свои жертвы и откладывали под их крылья яички. Как бы опасаясь своих недругов, кобылки не желали прыгать и только опасность быть раздавленным, подавляла осторожность.
На Поющей горе в Семиречье, помню, один раз невольно залюбовался токованием кобылки Савиньи. Она резко взмыла в воздух, совершая на лету отчаянные пируэты и потрескивая крыльями, падала на землю, заканчивая воздушный танец протяжной и звонкой трелью. На кобылку неожиданно набросилась каменка-плясунья, но промахнулась. Кобылка тот час же упала в кустик джузгуна и там на нее нашло что-то вроде оцепенения: сколько я не пытался выгнать перепуганное насекомое, оно не желало даже шевельнуться. Но вернемся к отаре овец.