Спускаясь вниз по ущелью, хватаюсь за камни, кусты и корни растений. Ноги скользят по щебню, и, хотя все внимание занято трудным спуском, вспоминаются другие встречи с маленькими желтыми клещами, паразитами насекомых.
Совсем недавно, хорошо мне знакомый муравейничек кроваво-красного муравья Formica sanquinea задумал переселение из небольшого, покрытого мхом холмика на новую квартиру в старый прогнивший пенек ели. Что муравьев заставило кочевать! Разве узнаешь тайны этого загадочного народца.
Через два дня в еловом пеньке наладилась жизнь, кое-куда уже были нанесены палочки, хвоинки, чешуйки с коры. А на старом гнезде? На старом гнезде я увидел запустение и несколько муравьев. Нет, это были не муравьи, а какие-то безобразные бугристые шишки от множества обсевших клещей. Они не глупы, эти пройдохи. Оказавшись без своих прокормителей, уцепились за оставшихся хозяев опустевшего гнезда. Несчастные муравьи, отягченные ношей, едва передвигались, но никто из них не собирался покидать старый муравейник, и ни у кого не было помысла перейти в новое жилище. Будто добровольные смертники они остались на съедение недругов!
В еловом же пеньке не видно никаких клещей. Интересно, как отнесутся клещи к муравью из нового жилища? Они тот час же забрались на него и он стал тоже походить на такую же безобразную бугристую шишку. Что получится, если одного из страдальцев перенести в новый муравейничек? Все клещи моментально покинули свою добычу и разбежались по новой квартире. Будто только этого и ждали. Ведь им самим, таким крошечным, ни за что не добраться куда надо.
Не знаю, как смогли так ловко муравьи покинуть свое жилище, оставив в нем своих неуемных квартирантов, для чего понадобились добровольные мученики, как, наконец, все это было организовано и блестяще осуществлено?
Какое множество тайн жизни насекомых все еще продолжает оставаться нераскрытыми!
6. Путешествия и переселения
Все лето из-за таяния снегов высоко в горах на реке Или держалась большая вода, а когда в сентябре она схлынула, всюду обнажились песчаные косы среди мелких проточек. Возле одной такой проточки мы и поставили палатку. Здесь было едва заметное течение, днем вода сильно прогревалась, а большая песчаная отмель была вся изрисована многочисленными следами уток, цапель, куличков и ондатр. У самого берега, высунув из воды пучеглазые мордочки, сидело множество зеленых лягушек.
После небольшого похолодания стояли последние летние жаркие дни и красный столбик нашего термометра поднимался выше тридцати градусов. Днем среди деревьев над нашим биваком жужжали мухи, носились неугомонные стрекозы. В сумерках из темных укрытий выбирались темные совки, и тогда к комариному звону добавлялся шорох крыльев этих бабочек.
Ночью в проточке плескались ондатры, кто-то громко булькал в воде и чавкал грязью. Иногда слышался тонкий посвист крыльев утиной стаи, без конца шлепались в воду лягушки. Их было много, они шуршали в траве, скакали по тенту, прыгали на стенки палатки, очевидно собирая с них комаров, наиболее пронырливые из них забирались в палатку и протискивались под марлевый полог.
Рано утром в застывшем воздухе в зеркальную воду, розовую от разгорающейся зорьки, гляделись деревья, кустарнички и тростники, густой стеной обступившие ее с берега. Сегодня же на рассвете я увидал на проточке необычное: с противоположной стороны ее молниеносными бросками из стороны в сторону стремительно мчался к нашему берегу жучок-вертячка. Вот он подплыл к берегу, почти к самым моим ногам и, резко свернув, понесся вдоль его кромки, где-то разбудил другого вертячонка, потом второго, третьего… Вскоре у берега уже мчалась целая стайка резвых жучков, их всех до единого, наверно, собрал тот, кто приплыл с противоположного берега.
Но вот стайка повернула в обратном направлении, понеслась по течению, и всюду к ней присоединялись такие же жучки. Они на ходу ловко миновали многочисленные палочки, комья земли, торчавшие из воды, иногда налетая на лягушку, высунувшую из воды голову, как будто нарочно постукивали ее по телу. Но она, застывшая как сфинкс с немигающими глазами, не обращала на резвящихся насекомых никакого внимания и не предпринимала попыток полакомиться ими. Очевидно, вертячки были несъедобны, если ими пренебрегали такие рьяные охотники за мелкой живностью.
Я шел за этой беспокойной компанией неимоверно подвижных жучков: было интересно, что же произойдет дальше. Неожиданно стайка примкнула к большому темному пятну и слилась с ним. Подойдя ближе, я увидал то, что меня глубоко поразило, и о чем я никогда не слышал и не читал. Возле берега плотной кучкой, прижавшись друг к другу, плавало громадное скопление вертячек. Они были совершенно неподвижны, и только с самых краев кипела и бесновалась каемка жучков. Мелко вибрируя, участники этой каемки всеми силами старались пробраться в центр скопления и те, кому это удавалось, моментально застывали в неподвижности. Вертячки, находившиеся с краев, рано или поздно добивались своего, проникали в гущу собратьев, и члены этого странного общества медленно обменивались местами. Желание оказаться в самой кучке у некоторых было так велико, что они даже взбирались на спины и по верху заползали в центр, добивались цели, с трудом растолкав в стороны собратьев.