Верхняя сторона растений слегка вогнута, в ней, как в лодочке и не так опасно, другой трепещущий от ветра листик не сбросит тлей, а будет скользить по бортам.
Рано утром выбираюсь из полога и, не надевая обуви, бреду в воду и вынимаю из нее пучок тростника с тлями. С растений легко сбегает вода, лишь кое-где задержались росинки и в них отражается и восходящее солнце, и синее Соленое озеро, и редкие розовые облака на небе. Все тли сухие, живы и здоровы. У них, оказывается, еще открылся один секрет — удивительнейшая несмачиваемость. Вот бы узнать, отчего она зависит, да использовать на нужды человека…
Прошло много лет со времени моей встречи с пушистой тростниковой тлей. Как-то, встретив знакомого энтомолога, я спросил, как обычно, чем он сейчас занимается.
Он, оказывается, изучает тростниковую тлю. Она считается видом, который в течение своего развития меняет растения. Сначала развивается на тростнике, а потом переселяется на сливу. И так каждый год. Нам кажется, что этот вид может развиваться без смены хозяев, так как обитает в таких местах, где на многие сотни километров нет тростников.
Задаю я ему вопрос, почему эта тля называется «опыленная». Тот мне возражает, что не обязательно каждый морфологический признак имеет какое-либо свое жизненное назначение и объяснение!
Тогда я рассказал про свои опыты с этой тлей. Кстати, она, оказывается, еще называется «опыленной сливовой». По-видимому, первичным растением, на котором развивалась тля, был все же тростник. Здесь опушение имело большое значение, в качестве защиты от воды. Слива же стала вторичным хозяином. У тлей смена растений явление частое. На сливе опушение уже не имело того значения, как при жизни на тростнике. Так что в известной мере энтомолог казался прав, тем более, что интересовался он этой тлею только как практик и изучал ее на сливе.
Что же делать, сидеть ли в избушке и, глядя на серое небо, заниматься мелкими делами, или рискнуть, решиться на прогулку? А ветер завывает в трубе, бренчит оконным стеклом, шумит в тугае и раскачивает голыми ветвями. На тихой речке иногда раздается громкий всплеск: в воду падают остатки ледяных заберегов. Нет, уж лучше оставаться в тепле. Ранней весной в такую погоду все равно не увидеть насекомых.
Но далеко у горизонта светлеет небо, потом появляется голубое окошко. Сквозь него прорываются солнечные лучи, от них зазолотились далекие пустынные горы Чулак. И тогда появляется надежда на хорошую погоду.
Пожалуй, следует рискнуть. За тугаями в пустыне, покрытой сухой прошлогодней травой, должны пробудиться муравьи-жнецы. Любители прохлады, они раньше всех из муравьев встречают весну и, кто знает, быть может, если посидеть возле их гнезд, удастся подглядеть что-либо интересное.
Голубое окошко растет и ширится. Стали тоньше облака, выглянуло солнце, и все сразу преобразилось. Закричали в зарослях колючего чингиля фазаны, расшумелись синицы, пробудились жаворонки и понеслась их жизнерадостная песня над просторами пустыни.
Потеплело. Очнулись насекомые. Вот первые вестники весны ветвистоусые комарики, ручейники, крошечные жуки-стафилины, тростниковые мухи-пестрокрылки. По земле не спеша ползают стального цвета мокрицы. Сейчас они расселяются. Всюду мелькают ярко-красные клопы-солдатики. А муравьи-жнецы трудятся давно, протянулись процессиями за семенами растений, выпалывают какую-то сорную травку со своих холмиков. Еще муравьи крутятся возле жилищ на сухих стеблях, будто кого-то разыскивают, ожидают обязательное и непременное. Странные муравьи-поисковики! Казалось нечего им тут делать на голых растениях.
Темное с ярко-оранжевой грудкой насекомое низко летит над самой землей, садится на сухую веточку полыни, поводит в стороны длинными усиками и вновь взлетает. Это пилильщик, представитель особого подотряда отряда Перепончатокрылых, к которому относятся пчелы, осы, муравьи и наездники. Чем-то он мне знаком и я силюсь вспомнить, где и когда я с ним встречался. Он не один. Вот другой промелькнул в воздухе, третий. А там, в стороне летают еще такие же.
В разгар весны всюду видны насекомые. Они кишат на земле, в траве, под камнями, под корою, толкутся в воздухе и к этому изобилию привыкаешь, как к обыденному, полагающемуся и непременному. Другое дело — ранней весной. Каждый первенец встречается с вниманием, хочется разведать — откуда он, чем занят и что его ожидает впереди. Вот и сейчас, как бы узнать, кто этот пилильщик, зачем так рано проснулся, и отчего кажется таким знакомым?