— Окончим партию, присоединяйся, — в свою очередь отстранённо отозвался Жура, в мучительном раздумье, потирая лоб.
— Темновато тут, — хмыкнув, заметил я. — Может, при свете солнышка сыграем?
— Мы уже делали такую попытку, — с досадой поведал Жура. — Но ветер, сегодня, словно с ума сошёл. Налетает порывами со всех сторон, карты, понимаешь, раскидывает. В общем, настроен против нашего невинного развлечения. Пакостник.
— Во-во, пакостник он и есть, — охотно подтвердил Кол. — А три даже умыкнул, гад. Благо у нас с дружбаном в запасе имеется несколько комплектов.
— Хозяйственные вы, — рассмеялся я.
— А ты как думал? — с гордостью произнёс Кол. — Только что удивительного, ведь мы из Пристани. А там все такие. Вот, к примеру, случай на эту тему был курьёзный. Наткнулись мы однажды с Коротышкой Бэном в районе Чёрного Поля, на лаз в подземелья курганлаков. Залезли, значит туда, зажгли факела, прошли ярдов пятьдесят…
— Послушай ты, крендель, прекрати языком молоть, — сердито оборвал его Журавль. — Мы играем или как?
— Успокойся и не бухти, конечно, играем, — обиженно пробормотал Колесо, делая заход с пиковой дамы. — Хотя… Шансы у тебя нулевые. Клянусь Домом Услад эльфийки Настинэль.
— Не упоминай всуе высокое, — буркнул в ответ Журавль, накрывая карту толстяка бубновой семёркой.
— Э-э, постой, дружище! — Колесо задержал руку приятеля, поспешно готовившуюся отправить обе карты в отбой. — А козырь то у нас черва!
— Подумаешь преступление! Не досмотрел человек в эдакой темнотище! А ты же и рад. Есть повод друга обвинить. Э-эх, бессовестный ты, бессовестный… — не слишком искренне возмутился Журавль.
— Знаю я, эти дешёвые шулерские штучки, — толстяк хихикнул, — только вряд ли они тебя спасут. Даму принимаешь?
— Ну… да, — тяжко вздохнул Журавль.
— Пиковый туз?
— Куда деваться…
— Король бубновый.
— Моё…
— Вот молодец! — Колесо с победным видом выложил напоказ оставшиеся три козыря. — Подставляй башку!
— С такими картами и круглый дурак выиграет, — счёл нужным горестно заметить Журавль, прежде чем покорно наклонил голову.
Уходя взглянуть на белый свет, дальнейшему я не был свидетель, но звук крепчайших щелбанов услышал отчётливо. А отпускал их Колесо, судя по всему, чрезвычайно умело. В душе я даже посочувствовал бедняге Журавлю.
Уже выбравшись из-под тента, я невольно прищурил глаза от яркого утреннего солнышка. Потом неспешно огляделся. Парус по причине ветряного буйства, был скатан. Но сама тарата, несмотря на встречное течение, довольно быстро продвигалась вверх по реке, за счёт слаженной работы гребцов, с которыми я не преминул поздороваться. Сам капитан находился на корме, где о чём-то беседовал со своим помощником и Призраком. Там же, у рулевого весла сидел чрезвычайно кряжистый мужчина, доставивший нас вчера на борт. Не желая мешать чужому разговору, я решил слегка освежиться да вернуться к спутникам. Под ближайшей скамьёй лежало ведро на верёвке. Я опустил его за борт, набрал прохладной чистой водицы и с наслаждением умылся. Затем, бросив ещё один взгляд на речной простор, встревоженный разгулявшимся ветром, я отправился восвояси. И как раз попал к моменту, когда покинувшая гамак чародейка, устроившись на сундучок, притянутый с носа тараты, тасовала колоду. Кол с Журой находились на своих местах, а их ухмыляющиеся физиономии говорили о том, что спуску девчонке не будет.
— Составишь компанию? — вместо приветствия спросила она меня.
— Нет, — я отрицательно покачал головой. — А вот посмотреть посмотрю.
— Дело твоё, — безразлично бросила она, начиная раздачу.
— Проигравший, получает по три щелбана от каждого, — заговорщическим тоном сообщил мне Колесо, торопливо заглянув в полученные карты.
— И я полагаю, что знаю, кто им будет, — бросив красноречивый взгляд на Хельгу, с весьма довольным видом, воскликнул Журавль, перед этим тоже обозрев свои шесть карт.
Да только не смотря на всю их браваду, девчонка окончила партию первой. Мужчины удивились, но азартно продолжили схватку. В итоге «Болваном», а играли именно в него, остался Кол. Журавль живенько размял пальцы и влепил другу свою порцию щелбанов. Вышло впечатляюще. Ну, где-то на уровне самого Кола. Затем настала очередь Хельги. Толстяк не воспринял её всерьёз, о чём говорило его крайне беззаботное выражение лица перед началом экзекуции. А зря… Ибо девчонка так ему припечатала, что несчастный Кол не сдержавшись даже заохал, схватившись руками за ушибленное место.