Сам город возник по левому борту спустя примерно полчаса после встречи с таможенным тарийским судёнышком. А так как уже смеркалось, что-либо разглядеть определённое с середины реки было непросто. И даже зажигающиеся повсеместно огоньки, не могли дать чёткого представления о деталях его архитектуры. Тем не менее, я и в полной темноте мог бы там сориентироваться и выйти в любое нужное место. Хотя надо сказать, что побывал я в Элистрине очень давно. Причиной столь крепкой памяти явилась та, самая первая в моей жизни война, начавшаяся из-за незначительного спорного островка. Война, во время которой мы штурмовали этот неприятельский город, с боем и немалыми потерями овладевая каждой улицей и каждым домом… Теперь, по прошествии множества лет, наверное, вряд ли остались следы тех ожесточённых схваток. Не считая конечно сердец их непосредственных участников…
По прошествии минут двадцати — двадцати пяти, весело множащиеся в наступающей темноте светлячки остались позади. И наша компания отправилась перекусить под тент.
Ненадолго задержался лишь я один, глядя вослед городу из прошлой жизни. Мне… трудно было представить предстоящее веселье на его улицах и площадях. Ведь помнил я их залитыми кровью, уваленными телами мёртвых и раненных, наполненными неумолчным шумом боя, в котором смешались воедино: звон, лязг, яростные крики, стоны, звуки боевых горнов и порой прорывающиеся сквозь этот гам хриплые приказы командиров. И я от души пожелал ему мира — городу Элистрин…
Ночь прошла спокойно. Утро же выдалось погожее, вот только ветер сопутствующий нам столь долгое время утих. Но и на вёслах «Единорог» довольно быстро продвигался вверх по течению. Тут сказывалась как дружная слаженность команды, так и правильная конструкция самого корабля. Что касается Синеглазки, то здесь она стала гораздо оживлённей, чем прежде. Виднелось довольно много рыбацких лодок, грузовых баркасов, средних размеров парусных судов. По обоим берегам раскинулись дома живописных деревень с чисто выбеленными стенами, да золотистыми крышами из соломы либо камыша. За их околицами тянулись сельскохозяйственные угодья, на которых словно муравьи копошились трудолюбивые крестьяне. Ухоженные земли довольно часто сменялись заброшенными пустошами с руинами иногда весьма зловещего вида. А так же городками, обнесёнными, когда высокими, а когда и не очень каменными стенами, с обязательными сторожевыми башнями по углам. В центре непременно располагался замок сложенный из серо-гранитных блоков, на флагштоке, которого, развевалось два флага: первый королевский повыше, второй баронский пониже. Здесь уже почти все строения имели черепичные крыши тёмно-коричневого цвета.
Подобный ландшафт, с небольшими отличиями, повсеместно присутствовал и в Далидоре и в Гринфаль. Так что в принципе ничего особо нового увидеть было нельзя. Но я всё равно много времени проводил на носу тараты. Стоял, озирая открывающиеся по ходу судна окрестности и вспоминал, вспоминал… О чудесном детстве, родителях, дедушке и бабушке, о друзьях сложивших головы на бранных полях Нового Мира, и об отчем доме который мне пришлось уничтожить собственными руками… Это было, не столько окончательное прощание с теми, кого любил больше всего на свете, сколько прощание с самим собой… Ведь, по сути, прежнего Ральфа, известного столичного писателя и прославленного сотника, отмеченного многими боевыми наградами, больше не существовало в природе. Вместо него был просто Ральф, которому теперь всё следовало начинать с чистого листа. А любой человек привыкает к определённому образу жизни и в корне поменять его, не такое уж пустяковое дело. Да только иного выхода лично у меня не имелось. Впрочем, вскоре, на смену светлой грусти по безвозвратно ушедшему прошлому, стали приходить будоражащие кровь мысли про горизонт, и про то, что теперь ничто не помешает мне заглянуть за него. Жаль, конечно, что не в компании с дядей Драко, да только с этим придётся смириться…
Порой рядом возникала Хельга, или кто ни будь другой из моих новых друзей. Но, быстро уразумев, что человеку надо побыть одному, они говорили какие-то мало значащие слова и оставляли меня в покое.
В следующий полдень «Единорог» оказался в виду пограничного городка Флуонстона, на причалах которого стояли пришвартованными с добрых полтора десятка судов. Три из них являлись военными, остальные торговые, рыбацкие и, конечно же — таможенные.