Мы стояли перед ним понурившись, как два провинившихся школяра, и молчали, а он продолжал нас отчитывать. Наконец, слегка успокоившись, он сказал, чтобы мы оставались на связи, и выпроводил нас прочь из дома, не предложив даже оставить вещи на то время, пока он будет подыскивать нам другого провожатого. Мы несколько пали духом, обескураженные его негостеприимством, однако все же поблагодарили нашего «спасителя», взяли вещи и удалились.
Для начала мы направились в отель, в котором уже останавливались, с целью забронировать один номер, в котором, по крайней мере, можно было бы оставить тяжелую кладь, пока не определимся с дальнейшими планами, ведь было совершенно неизвестно, когда Мабобо найдет нам проводника, да и найдет ли его вообще. Несмотря на то, что вечером мы проделали путь на машине, а сейчас вынуждены были тащиться пешком, гостиница «Мемлинг» отыскалась довольно быстро. Работающий за стойкой регистрации полный конголезец увидев нас, изумленно вскинул брови, всем своим видом давая понять, что наши белые физиономии он прочно запечатлел в своей памяти, однако, работа есть работа, он мгновенно стер с лица удивление и приступил к делу. Видимо, школу гостиничного бизнеса он прошел отличную и скорее всего вдали от родины.
— О, мы рады снова видеть вас, господа! — произнес он, сверкая белыми зубами, — вы что-нибудь забыли?
— Нет, нам нужен один номер, возможно, мы еще пробудем у вас некоторое время, — ответил Жан.
— Никаких проблем, месье! Вы изволите остановиться в одном номере? — с вежливой улыбкой, но сделав ударение на слове «одном», продолжал диалог конголезец.
— Да, сейчас нам нужен именно один номер. — также подчеркнул это слово Жан, но вдаваться в дальнейшие подробности не стал.
Портье расплылся в еще большей улыбке: — Конечно, месье, конечно. Вас устроит номер, в котором проживал Ваш друг, уборку в нем уже произвели, вы можете расположиться там прямо сейчас.
— Да, нас все устраивает, давайте побыстрее закончим с формальностями, нам хотелось бы побродить по городу. — Уже начиная раздражаться, произнес Жан.
Улыбчивый служащий отеля заполнил карточку регистрации и выдал нам ключ. Первое, что мы ощутили, поднявшись на свой этаж, это было зловоние. Надо сказать, для фешенебельного отеля явление несколько необычное. Медленно продвигаясь по коридору, мы увидели, что дверь бывшего номера Жана распахнута настежь, а рядом суетятся какие-то люди. Проходя мимо номера, мы непроизвольно глянули в проем двери и увидели, что весь пол номера залит маслянистой жидкостью и именно отсюда бьет в нос отвратительный запах, который распространился уже по всему этажу.
— Похоже, прорвало канализацию. Вовремя ты съехал отсюда, — легонько ткнул я Жана локтем, — а то все твои вещички пошли бы на выброс. Зато потом ты мог бы рассказывать друзьям и знакомым, как однажды ты осчастливил Африку. Пойдем быстрее, запах чудовищный.
Не теряя времени, мы забросили вещи в номер, в котором я до этого провел бессонную ночь, и покинули оазис под названием «Мемлинг», отправившись на прогулку по городу.
Липкая дневная жара затрудняла дыхание, день не был солнечным, и трудно было сориентироваться, сколько градусов на улице, но духота стояла неимоверная. Влажность, похоже, доходила до ста процентов, в воздухе висел то ли смог, то ли туман, и витал повсюду все тот же неизменный, приторный, но уже не столь раздражающий, запах.
Прогулкой наши шатания по городу трудно даже назвать, прогулка должна доставлять удовольствие, мы же были напряжены и растеряны. Жан мало-мальски ориентировался в городе, все же он когда-то посещал сие место, я же боялся выпустить из рук карту. Мы оказались в самом центре Конго, так сказать, в его бьющемся сердце! Я чувствовал себя абсолютно беззащитным, да и от Жана, как мне показалось, не исходило чувства полной уверенности в себе.
Было решено двигаться в сторону набережной, ведь Киншаса расположился на берегу реки Конго. Жан рассказал мне, что когда-то, кто-то из его постоянно путешествующих друзей назвал центр Киншасы «африканским Парижем». Рассказал, что город растянулся примерно на десять километров между его артериями — рекой Конго и главной железной дорогой, которые и являются естественными границами. В это время мы как раз пересекали Бульвар Тридцатого июня, — главную магистраль города. Я, между прочим, связи с Парижем, этим вечным городом романтики и любви, не увидел, и в ответ на сравнения Жана, лишь рассеяно пожал плечами.