Как только звук барабанов учащался, то и человек начинал двигаться быстрее. Периодически мужчина поднимал руки к небесам, замирал, и в этот момент казалось, что он отрывается от земли и словно парит в воздухе. Глаза африканца были закрыты, лишь веки судорожно подергивались, а губы беззвучно что-то шептали. В этот раз на чернокожем не было накрученных тюрбанов, лицо не было вымазано глиной, но состояние его по-прежнему напоминало волшебное забытье.
Вдруг лунный свет на секунду дернулся, руки барабанщиков ускорили ритм и по периметру словно завертелся воздушный поток, будто торнадо образовалось вокруг символичной сцены. Звук барабанов перемешивался с шелестом листвы и мягким шуршанием травы, лунные отсветы проносились сквозь плотный воздушный поток, набирающий обороты. Мужчина в центре поляны неподвижно завис в воздухе, вознеся руки к небесному куполу и запрокинув голову назад. Сколько времени продолжалось подобное видение неизвестно. Возможно, это была иллюзия, или действительно какая-то фантастическая сила оторвала мага от земли, но после столь загадочного представления, человек в белых одеждах опустился на одно колено, открыл клетку и достал притихшую птицу. Из-под складок свободных одежд человек извлек огромный изогнутый нож с костяной рукоятью. В одной руке он держал черного петуха, другую руку с тесаком отвел в сторону. В холодном свете, нож ужасающе поблескивал. В этот момент человека словно пробило током, конвульсивная дрожь растеклась по всему телу. Секунда, и он с легкостью перерезал горло еле трепыхающейся птице. Обезглавленное тело пернатого упало перед африканцем и белоснежные одежды сразу же пропитались багряной кровью, пульсирующе выбрызгиваемой из перерезанной шеи. Лицо человека озарила зверская перекошенная улыбка, и он моментально прильнул губами к горлу обезглавленной тушки. Человек жадно глотал кровь птицы.
Сидящие по периметру люди никак не изменили своего положения, и теперь снова медленно перебирали пальцами по барабанам, а мелькающие вокруг тени словно обретали телесную оболочку.
Человек, находящийся в центре поляны, оторвался от обезглавленного петуха, поднялся на ноги, и поляну окончательно накрыл ночной мрак.
И вновь я проснулся я от грохота и криков. Черт возьми, неужели такие пробуждения становятся закономерными, но спросил бы кто, нужна ли нам подобная регулярность?
В первый момент мне показалось, что я еще сплю и вижу повторение предыдущей ночи в кошмарном сне. К сожалению, очень скоро я понял, что никакой это не сон, а все вполне реально и более чем ужасно. Внутреннее пространство церкви было залито темнотой тропической ночи. Костра, который служил для нас небольшим источником света, не было. Место, где я любовался умиротворяющими язычками пламени, перед тем как заснуть, было разворошено, и по всему периметру земляного пола валялись догорающие красные угольки. Словно небо перевернулось, а звезды стали кроваво-красными. Сначала я даже не понял, где настоящее небо, но, окончательно придя в себя от очередного грохота, осознал, что пока все же нахожусь на земле. И если бы не отсвет реального звездного неба, пробивающийся сквозь огромную прореху в крыше, да мерцающие угольки, я вряд ли разглядел бы происходящее рядом. На нас снова напали. И опять два получеловека. Те же пустые, неодушевленные подобия лиц, те же размеренные, механические движения. Я увидел, что один из них сцепился с Жаном, а второй медленно приближается ко мне. Вскочив на ноги, я инстинктивно попятился от него, забыв про собственную сумку, служившую мне в этом походе подушкой, зацепился за нее и упал.
Странные мысли приходят в голову человеку в минуты опасности и отчаяния. Мне, почему-то, вспомнились американские фильмы ужасов, в которых за главными героями гонятся нежити, и в самый неподходящий момент герой обязательно падает и непременно получает травму. Каждый раз, наблюдая подобную сцену на голубом экране, я громко возмущался подобной режиссерской затасканностью, уверяя, что такого не может быть! Ведь в момент опасности человек мобилизует все свои силы на выживание. Однако жизнь все расставляет по своим местам, и этой ночью я понял, насколько был неправ, сидя у телевизора в мягком кресле со стаканом крепкого напитка в руке, и проклиная, на чем свет стоит, нерадивых создателей дешевых ужастиков.